Время библиомантов. Книга крови. Кай Майер

эпидемию книжной лихорадки, Фурия почувствовала себя ещё хуже.

      – Я никогда об этом не слышала.

      Книжная лихорадка казалась ей ужасной предварительной стадией обеззначивания, и она задалась вопросом: возможно, Зибенштерн выдумал и книжную лихорадку, описав её в «Книгах творения»?

      – Теперь тебя не удивляет, что Академия хранила это в абсолютной тайне? – спросил он. – Три рода хотели любой ценой не допустить огласки того, что десятки тысяч книг были намеренно уничтожены. Больше всего от эпидемии пострадали библиоманты, запустившие книжную лихорадку. Все они потеряли свои способности, а некоторые – и рассудок. Несколько человек покончили с собой, другие умерли при невыясненных обстоятельствах. Вероятно, агенты Академии позаботились о том, чтобы библиоманты не могли выдать тайну приказов, которые выполняли при отступлении войск. Книжная лихорадка бушевала здесь несколько лет и затронула все книги в ночных убежищах.

      Петушиная книга тоненько запричитала:

      – Ни одно несчастье меня не минует, ни одна опасность, ни одно унижение!..

      – Твой текст – всё равно только обманка, – прервала её Фурия.

      – Я попрошу! – огрызнулась петушиная книга. – Большая разница, носишь ли ты имя «Жизнь и похождения Авеля Скромного Аксбриджа, восьмого графа Тоскливого из Тосканы», или… – Она пробормотала невразумительную абракадабру.

      – Не волнуйся, мой маленький друг, – успокоил её Зибенштерн. – Никто не отберёт у тебя твоё звучное название, оно останется при тебе.

      – Да уж пожалуйста! – всхлипнула напоследок книга.

      – Даю тебе слово.

      Фурия провела пальцами по закруглению книжного клюва.

      – Нам снова нужен свет.

      – Ну да, только для этого я и гожусь, – проворчала петушиная книга. – Затащили меня в этот… этот чумной барак, грязное болото, рассадник инфекций, где бог знает что носится в воздухе, и я ничего не могу с этим поделать. Спроси своего нового дружка: какие ещё у него в запасе есть сюрпризы, которые могут угрожать твоей несчастной сердечной книге?

      Фурия примирительно потрепала книгу по обложке и обратилась к Зибенштерну:

      – Здесь есть ещё что-нибудь, о чём мы должны знать?

      – Есть пара вещей, – признался он, – но ни одна из них не повредит орфографии и пунктуации твоей книжечки-неженки.

      – Книжечки?! – оскорблённо повторила петушиная книга.

      – Извини! Фундаментального труда, – поправился Зибенштерн. – Истинной энциклопедии, светоча знаний и мудрости.

      Клюв повернулся к Фурии:

      – Это была ирония! Вы думаете, я не замечаю такие вещи?! Он насмехается надо мной! Преврати его во что-нибудь. Во что-нибудь вонючее. Вроде Кэт.

      – Кэт уже несколько месяцев регулярно моется.

      – Как Кэт раньше!

      Фурия вздохнула, раскрыла книгу и расщепила страничное сердце. Книга неохотно подчинилась, и со страниц наружу скользнул новый светящийся шар.

      – Спасибо, –