Вундервафля. Олег Дивов

возражает Манга. – А потом, фамилия матери все равно Нордин!

      – Вот я попал! – говорит Бенни.

      И мы впервые за последний час, а то и больше – смеемся.

      Двое или трое «мишек», которых не выгонишь с планеты. Существа, которые не будут врать, а мама их не научит. Маленький шажок одного человека – и гигантский скачок всего человечества. Теперь нашей семье есть чем заняться на столетия вперед. И огребать за это по полной программе. По головке-то не погладят, ой не погладят.

      Оказал нам Бенни поистине медвежью услугу. И деваться некуда.

      – А знаешь, почему она попросила меня о помощи? – говорит Бенни. – Ситуация вроде безвыходная, и она приходит ко мне. Держи челюсть обеими руками, артист. Эта «мишка», научившаяся врать, обращается не к землянину-пройдохе, который всех надует и таким образом спасет ее детенышей. Вообще наоборот! Она сказала: «Я знаю, ты из семьи, где люди похожи на нас, где не лгут!»

      Против его ожиданий, ронять челюсть я не собираюсь.

      – Ну, шикарная манипуляция, – говорю.

      – Ты так думаешь? – Бенни настораживается.

      – Ты за ушами ее следил?

      – Она плакала! – говорит Бенни строго.

      – Она не добавила что-то вроде: «Вам же приятно будет растить маленьких пушистых медвежат? Они такие хорошие, когда маленькие! Такие плюшевые!»

      Бенни отчетливо бледнеет и молча лезет в машину.

      – Тебе надо как следует обдумать это все, да? – успеваю я бросить ему.

      Дорожка тут песчаная, машина поднимает небольшую пыльную бурю, мы чихаем и плюемся.

      – Вот ты сволочь-то! – говорит Манга восхищенно.

      – Чего я сволочь? Мы же не врем! Я ему все как на духу высказал… Лишь бы он теперь не врезался от избытка чувств, спаситель человечества…

      – Послу-ушай, – тянет Манга, голос у нее садится, и она вдруг прижимается ко мне. – Но ведь нам приятно будет растить маленьких пушистых медвежат?

      Это до такой степени не игра, что я отвечаю совершенно искренне и немного раньше, чем успеваю подумать:

      – На хрена нам с тобой медвежата, мы что, не можем своих нарожать?

      Занавес падает: это Манга пробивает мне снизу в подбородок и, вероятно, глумится над моим трупом, но таких подробностей я уже не вижу.

      Прихожу в себя лежа под одеялом в гостевом домике, весь заплаканный. Надо мной сидит убитая горем Манга, ревет в три ручья из своих нечеловечески огромных глаз и причитает:

      – Прости меня, Гришенька, дуру пьяную, это я на нервной почве, я же бесплодная, у меня яйцеклеток не-е-ту…

      – Да иди ты, – говорю, – в пень со своими яйцеклетками, что стряслось-то?

      – Это я тебя уда-а-ри-ла, любимый мой, ненаглядный… Из-за ме-две-жа-ат…

      «Час от часу не легче, – думаю. – Какие, блин, медвежата? Кто-то здесь окончательно рехнулся. Задолбала наша веселая семейка, идиот на идиоте: один с крыши падает, у другого социофобия, третий сыну родному позвонить боится, а у этой вон медвежата – пора валить отсюда подальше на гастроли! Правда, от Манги я все равно никуда не денусь, я же ее люблю,