Записки охотника. Рассказы. Пьесы. Иван Тургенев

знаю… барин у нас хороший.

      – Все же лучше на свободе, – заметил я.

      Хорь посмотрел на меня сбоку.

      – Вестимо, – проговорил он.

      – Ну, так отчего же ты не откупаешься?

      Хорь покрутил головой.

      – Чем, батюшка, откупиться прикажешь?

      – Ну, полно, старина…

      – Попал Хорь в вольные люди, – продолжал он вполголоса, как будто про себя, – кто без бороды живет, тот Хорю и на́больший.

      – А ты сам бороду сбрей.

      – Что борода? борода – трава: скосить можно.

      – Ну, так что ж?

      – А, знать, Хорь прямо в купцы попадет; купцам-то жизнь хорошая, да и те в бородах.

      – А что, ведь ты тоже торговлей занимаешься? – спросил я его.

      – Торгуем помаленьку маслишком да дегтишком… Что же, тележку, батюшка, прикажешь заложить?

      «Крепок ты на язык и человек себе на уме», – подумал я.

      – Нет, – сказал я вслух, – тележки мне не надо; я завтра около твоей усадьбы похожу и, если позволишь, останусь ночевать у тебя в сенном сарае.

      – Милости просим. Да покойно ли тебе будет в сарае? Я прикажу бабам постлать тебе простыню и положить подушку. Эй, бабы! – вскричал он, поднимаясь с места, – сюда, бабы!.. А ты, Федя, поди с ними. Бабы ведь народ глупый.

      Четверть часа спустя Федя с фонарем проводил меня в сарай. Я бросился на душистое сено, собака свернулась у ног моих; Федя пожелал мне доброй ночи, дверь заскрипела и захлопнулась. Я довольно долго не мог заснуть. Корова подошла к двери, шумно дохнула раза два; собака с достоинством на нее зарычала; свинья прошла мимо, задумчиво хрюкая; лошадь где-то в близости стала жевать сено и фыркать… Я наконец задремал.

      На заре Федя разбудил меня. Этот веселый, бойкий парень очень мне нравился; да и, сколько я мог заметить, у старого Хоря он тоже был любимцем. Они оба весьма любезно друг над другом подтрунивали. Старик вышел ко мне навстречу. Оттого ли, что я провел ночь под его кровом, по другой ли какой причине, только Хорь гораздо ласковее вчерашнего обошелся со мной.

      – Самовар тебе готов, – сказал он мне с улыбкой, – пойдем чай пить.

      Мы уселись около стола. Здоровая баба, одна из его невесток, принесла горшок с молоком. Все его сыновья поочередно входили в избу.

      – Что у тебя за рослый народ! – заметил я старику.

      – Да, – промолвил он, откусывая крошечный кусок сахару, – на меня да на мою старуху жаловаться, кажись, им нечего.

      – И все с тобой живут?

      – Все. Сами хотят, так и живут.

      – И все женаты?

      – Вон один, пострел, не женится, – отвечал он, указывая на Федю, который по-прежнему прислонился к двери. – Васька, тот еще молод, тому погодить можно.

      – А что мне жениться? – возразил Федя, – мне и так хорошо. На что мне жена? Лаяться с ней, что ли?

      – Ну, уж ты… уж я тебя знаю! Кольца серебряные носишь… Тебе бы все с дворовыми девками нюхаться… «Полноте, бесстыдники!» – продолжал старик, передразнивая