Комбат. Александр Тамоников

было метров триста, так что часовые могли позволить себе запрещенное по уставу караульной службы общение, при этом отслеживая обстановку внутри охраняемых объектов. Но сейчас было не то время, когда что-то могло произойти.

      Артюшин достал из подсумка сигареты, протянул одну через «колючку» Шохину:

      – Держи, Толик, я полпачки затарил, перекурим.

      Шохин отказался:

      – Не хочу, до заступления выкурил три штуки подряд. Аж тошнит сейчас.

      – Ты так и не сказал, чего у тебя с отпуском. Облом?

      – Не знаю, Миха! Но вроде комбат решил отпустить.

      – Неужели батя повелся на дешевку с бабой? На него это непохоже.

      – Ага, повелся… Расколол в момент.

      – И че?

      – Приказал после караула зайти к нему.

      – Но ты все объяснил ему?

      – Да.

      – Судя по тому, что не отказал, отпустит. Он мужик правильный, с понятием. И перед начальством, как другие, не гнется.

      – Ему-то чего гнуться? За Афган два ордена имеет…

      – Не в орденах дело – у некоторых их полна грудь, а как были чмо, так чмо и остаются. Особенно эти штабные крысы, что с проверками приезжают. В столовой рожи воротят, будто их в сортир привели. Правильно, привыкли в Москве в кабаках деликатесы жрать, потому наша жратва им в падлу.

      Шохин, осмотрев территорию своего поста, взглянул на друга:

      – Ну вот че ты городишь? Что, в Москве одни козлы сидят, что ли? Там тоже боевых генералов и офицеров хватает.

      – Хватает, но ко мне весной в столовой домотался майор один московский. Видел бы ты этого боевого офицера! На кителе колодки двух медалей, и те юбилейные. А понтов-то выше крыши.

      Артюшин изобразил проверяющего:

      – Что это, солдат? А сам на бачки немытые указывает. Бачки, отвечаю, товарищ майор. Он-то: что бачки, я и сам вижу, почему грязные? Нет, ты прикидываешь, Толян, почему бачки грязные? Да потому, что не успели еще помыть, отвечаю. А он: медленно работаете, не наряд, а куча сонных мух. Прапора дежурного подзывает и давай его пилить! И ведь ни за что. А ты говоришь!

      – Чего я говорю?

      – Ничего! А наш комбат, да офицеры батальона тоже, не эти штабные чмыри. Так что не волнуйся, Толян, завтра в ночь свалишь домой.

      – Посмотрим.

      – А тут и смотреть нечего! Сто пудов свалишь.

      – Давай территорию обойдем.

      Артюшин махнул рукой:

      – Находимся еще, в следующую смену. Самое хреновое время будет, с трех до пяти! А сейчас и так видно, что никого у постов нет.

      – Как хочешь, а я пройду по периметру.

      Шохин, поправив на груди автомат, пошел по тропе маршрута. Артюшин тоже, сплюнув на землю, спрятав окурок в подсумок, пошел вокруг своего поста.

      Шохин шел не спеша, осматривая витое ограждение и в то же время думая о том, отпустит ли его комбат или в последний момент откажет. Уж лучше сразу бы отказал. Тогда сейчас было бы время обдумать, как свалить из части по-тихому. Не дезертировать, нет,