Участковый. От пистолета до кольца. Галина Гончарова

здорово!

      – Свекровка рада и счастлива, меня, конечно, пилит, но уже так, без… эммм…

      – Фанатизма? – подсказала Ирина.

      – Ага, без него, – охотно согласилась Лида.

      – Я за вас рада.

      – А уж как Костик-то рад! Отец теперь все вечера с ним… не поверите, он и болеть меньше стал.

      Ага, не поверю.

      В счастливой семье и не такое бывает. Смертельно больные – и те выздоравливают…

      – Лидок, держи. Твой лед.

      – Спасибо, Боречка.

      – Что ремешок? Починить не надо?

      – Нет-нет, все в порядке. Песчинка попала, вот и натерло кожу, – отмахнулась женщина. – Спасибо, родной…

      – Идем тогда? Нас еще пещера ужасов ждет, я Костику обещал…

      – Идем!

      Женщина аж подскочила со скамейки.

      Прощаться она не стала, бросила Ирине благодарный взгляд – и побежала за мужем и сыном. Да Ирина и не ждала благодарности. Вот здесь и сейчас она понимала – хорошо быть ведьмой. Правильной ведьмой.

      Справедливой.

      Вот в такие минуты и понимаешь, что не зря живешь на свете. Тремя счастливыми людьми стало больше, и это – здорово.

      Ирина облизнула мороженку.

      А теперь – в музей. На некоторые вопросы ей смогут ответить только там. Увы, не на главный вопрос – кто это все затеял. И не на второй – где его искать.

      Но хоть как-то прояснить ситуацию нужно! И можно сделать это сейчас, побыстрее.

* * *

      Вечером в квартиру к Ирине постучались.

      Открыла тетя Света.

      – Добрый вечер.

      – Здравствуйте, теть-Свет, – произнес оборотень. И вручил подарок – большой пакет со сладостями.

      – Добрый вечер, – церемонно наклонил голову второй мужчина.

      – Добрый, – кивнула тетя Света, принимая дары данайцев.

      Стандартного «благословите, батюшка» тут не прозвучало, да и не могло. С чего бы?

      Религия – опиум для народа, со всеми вытекающими последствиями. Так Светочку учили в советские времена, так она и жила. А перекрашиваться в христианку со сменой курса правительства?

      Брезгливо, простите.

      Распятие – дело другое, это память о предках, а вера… веру привить не получилось.

      Хотя поп был вальяжный, матерущий такой поп…

      Хоть ты бери и в сказку вставляй.

      Красавец! Породистый!

      Ряса на нем сидела, как в ней и родили. И обрисовывала крупное, но не жирное тело. Так, в меру упитанное.

      Окладистая борода была подстрижена у дорогого парикмахера, равно как и волосы, падающие на плечи. Такие вещи было легко определить.

      Крест бликовал, начищенный до зеркального сияния.

      Лицо тоже было таким… породистым и благостным. Крупные черты, орлиный нос, высокий лоб… в молодости бабы должны были в штабеля укладываться. И в койку, в койку….

      Сейчас – и то хорош, а уж что раньше было…

      Слов нет, только облизнуться и восхититься.

      Но тетя Света принадлежала к другому поколению, а потому:

      – Шлепки на стойке, рядом с дверью. Можете взять голубые, они новые. Или розовые.

      Увы,