Атаман. Охота на отражение. Андрей Воронин

первой возможности вас прикончат.

      – Нас и без того прикончат! И злиться на нас еще больше – глупо. Год назад мы взяли немало вашей злобы.

      Прохоров несколько секунд соображал – что же такого было год назад, чем могли отличиться эти ребята?

      И вдруг понял. Но не поверил.

      – Вы что, тоже в Беслане были?

      Чеченец, который вел беседу с Прохоровым, сверкнул ослепительной улыбкой.

      – Какой ты догадливый! Да, не обошлось там без нашего присутствия. Только чудом спаслись. Аллах нас любит, оказывается. Мы уходили тайными тропками, а потом просто затерялись у вас тут. Несложно, право слово! Юг – через одного все черные!

      – Жаль, что вы ушли, – покачал головой Николай.

      Чеченец пожал плечами.

      – Это не нам с тобой решать. Если Аллаху было угодно, чтобы мы спаслись, значит, на то его воля, и плевать на ваши пули, милицию и тому подобное! И значит, мы должны его отблагодарить. Понимаешь?

      Прохоров зажмурился от ненависти, которая в этот момент блеснула в глазах «воина пророка».

      – Меня там не было, – пробормотал Николай и пожалел о сказанном. Эх, будь он один, не раздавайся рядом плача до смерти перепуганной жены. наверное, тогда изображать героя было бы несложно.

      Прохоров молча посмотрел в глаза чеченца. Тот ухмыльнулся.

      – Умар, ты чего тормозишь? – зло проговорил другой боевик.

      – Что? Не терпится? Послушай, Джафар: если ты торопишься в любом деле – никогда по-настоящему не почувствуешь вкуса жизни. Настоящий джигит никогда не торопится, когда речь идет об удовольствии. Запомни: ты можешь есть, пить, смотреть на звезды, быть с женщиной – но все это требует неспешности и смакования. И месть – тоже. Вот смотри: перед нами враг. Если бы мы его просто пристрелили – это было бы хорошо. Но когда ты увидишь его муки, когда ты не только его прикончишь, но и весь его поганый род пресечешь на корню – вот тогда ты почувствуешь истинный вкус мести. Понимаешь?

      Джафар внимал словам Умара только что не с раскрытым ртом. Видно было, что тяжеловатый чеченец – главарь в этой группке. И подчиненные его почти боготворят.

      Это плохо. Очень плохо.

      Умар между тем присел на корточки перед связанным Прохоровым и спросил:

      – Вот у тебя, майор, трое детей. Правильно? Два мальчика, девочка – прекрасная девочка. но я не о том. Я хочу спросить тебя: кого из них ты не любишь больше всего?

      – Что ты мелешь? – напрягся Прохоров.

      – Я не мелю. Просто мне очень трудно выбрать того из твоих детей, с которого я мог бы начать свою. процедуру.

      На несколько секунд повисла пауза. А потом отчаянно закричала Галина. Она рвалась в своих веревках, пытаясь освободиться.

      – Чего ты мечешься? – презрительно спросил Умар. – Я еще ничего не делаю. А если и начну, то твои истерики мне по барабану.

      Прохоров отметил, что этот боевик не очень вписывается в свой образ. То он говорит, как дворовое отребье, а то начинает строить фразы почти интеллигентно.

      – Так как, майор? Что скажешь?

      Прохоров