Контрапункт. Олдос Хаксли

должны становиться все острей.

      – Все острей? – повторила миссис Беттертон. – Но до чего мы тогда дойдем?

      – До боя быков? – высказал предположение Джон Бидлэйк. – Или до сражений гладиаторов? Или, может быть, до публичных казней? Или до забав маркиза де Сада? Кто знает?

      Люси пожала плечами:

      – Кто знает?

      Хьюго Брокл и Полли уже ссорились.

      – По-моему, это безобразие, – говорила Полли, и ее лицо покраснело от гнева, – вести войну против бедных.

      – Но Свободные Британцы не ведут войны против бедных.

      – Нет, ведут.

      – Нет, не ведут, – сказал Хьюго. – Почитайте речи Уэбли.

      – Я читаю только о его действиях.

      – Но они не расходятся с его словами.

      – Расходятся.

      – Нет, не расходятся. Он борется только против диктатуры одного класса.

      – Класса бедных.

      – Любого класса, – серьезно настаивал Хьюго. – В этом – вся задача. Классы должны быть одинаково сильными. Сильный рабочий класс, требующий повышения заработной платы, побуждает буржуазию к активности.

      – Как блохи собаку, – заметила Полли и засмеялась; к ней вернулось хорошее настроение. Когда ей приходило в голову что-нибудь очень смешное, она никак не могла удержаться и не высказать этого, даже когда она была настроена серьезно или, как в данном случае, когда она злилась.

      – Ей так или иначе придется быть изобретательной и прогрессивной, – продолжал Хьюго, изо всех сил стараясь выразить свою мысль как можно ясней. – Иначе она не сумеет платить рабочим, сколько они требуют, и в то же время извлекать прибыль. А с другой стороны, сильная и разумная буржуазия только полезна для рабочих, потому что она обеспечивает правильное руководство и правильную организацию. В результате рабочие имеют более высокий заработок и живут в мире и довольстве.

      – Аминь, – сказала Полли.

      – Следовательно, диктатура одного класса – нелепость, – продолжал Хьюго. – Уэбли хочет не уничтожить классы, а укрепить их. Он хочет, чтобы они жили в состоянии постоянного напряжения: каждый тянет в свою сторону, и в государстве устанавливается равновесие. Ученые говорят, что так работают органы нашего тела. Они живут в состоянии, – он замялся, он покраснел, – враждебного сожительства.

      – Крепко сказано!

      – Простите, – извинился Хьюго.

      – Все равно, – сказала Полли, – он против стачек.

      – Потому что стачки – это глупость.

      – Он против демократии.

      – Потому что при ней к власти приходят негодные элементы. Он хочет, чтобы правили лучшие.

      – Он сам, например, – саркастически сказала Полли.

      – Ну так что ж? Если бы вы только знали, какой он замечательный человек! – Хьюго становился восторженным: последние три месяца он был одним из адъютантов Уэбли. – Таких людей я еще никогда не встречал.

      Полли с улыбкой слушала его излияния. Она чувствовала себя гораздо более взрослой, чем он. В школе она так же относилась к преподавательнице домашнего хозяйства