Рубеж Империи: Варвары. Римский орел. Александр Мазин

Коршунов. Счастливое утро

      Утром Алексей проснулся от солнышка. Приятно просыпаться потрясающим утром после потрясающей ночи с потрясающей девушкой, пусть даже эта девушка – ни слова по-русски.

      А девушка, вот она, рядом. Уже проснулась, волосы заплела, улыбнулась счастливо.

      Свинка! Господи, вот привязалось. Ведь ничего общего, ни малейшего сходства с поросенком. Высокие, почти азиатские скулы, зеленоватые глазищи, очаровательный прямой носик, прозрачный пушок над припухшей губкой…

      Темное пятнышко подсохшей крови на серой ткани спальника. Рагнасвинта Фретиловна. Вот так, други мои. Это вам не карамельку съесть!

      – Эй, – окликнул Коршунов. – Доброе утро, солнышко! Как спалось? Сладко?

      Обернулась.

      – Аласейа! Махта… – и еще что-то нежное. Спросила что-то. За спальник подергала. Нет, не за спальник, за вкладыш от спальника, мешок из тончайшего ярко-синего шелка.

      – Нравится? – Улыбка сама растягивала губы. – Нравится – так возьми. Твое.

      Удивилась. Даже сначала не поверила. Мне? Неужели? Ты, наверное, шутишь? Мне одной – это все?

      – Тебе! – подтвердил Коршунов, энергично кивая. – Тебе одной, больше никому!

      Выдернул вкладыш из мешка, вложил невесомую ткань в ладошку.

      Господи! Вот это темперамент! Опрокинутый на спину, Алексей пытался совладать с бешеным клубком энергии и счастья. Его тискали и целовали, его облизали и взлохматили и даже укусили за нос.

      Алексей хохотал.

      – Ах ты Свинка-свинюшка! Прекрати! С ума сошла! Перестань!..

      Ну чисто щенок!

      Пресечь это можно было единственным способом, и Алексей был вынужден прибегнуть к крайнему средству.

      Минуток через двадцать объятия распались. Алексей перекатился на спину, раскинул руки по песку. Засмеялся.

      Его маленькая девочка тоже зашлась смехом.

      Коршунов выгнул спину, лихим рывком вскочил на ноги.

      Рагнасвинта села, подобрала было рубаху, потом вспомнила, бросила – и подхватила густо-синий шелк. Вскочила, накинула на плечи, закружилась, ловко перебирая ножками. Невесомая ткань оплела ее обнаженное тело.

      – Купаться! – строго сказал Коршунов.

      Отобрал вкладыш, положил на остальные ее вещи. Ну надо же: полкило золота на шее носит, а от какой-то яркой тряпочки – такой восторг.

      – Купаться! – и потянул ее к воде.

      Девушка неожиданно заупиралась. Быстро проговорила что-то, помогая себе жестами. Мол, нельзя купаться. Ни в коем случае нельзя!

      – Со мной – можно! – твердо заявил Коршунов.

      – Нии, Аласейа, нии! – И вдруг, другим тоном, вопросительно: – Аласейа? Й-а-а! – Радостно: – Аласейа! – таким голосом, будто перекореженное на местный лад имя все объясняло и разрешало. – Аласейа!

      И с разбегу, увлекая за собой Коршунова, кинулась в воду.

      И в этот момент Алексей понял, что покорило его в этой юной девушке. Нет, не славная мордашка. Не нежность кожи и сногсшибательный запах юности… Безоглядное доверие, вот что. Такое бывает