Ангел Господень. Борис Чурин

и попытался ответить своей обидчице увесистой оплеухой. Однако ему помешал Юрий Николаевич. Через голову продолжавшей визжать женщины, он успел раньше дотянуться кулаком до уха мнимого инвалида труда.

      – Прре – крра-тить! Прре-крра-тить безобразие! – прогремел на весь подъезд могучий бас.

      Участники драки, словно по приказу гипнотизера, застыли на месте. На пороге соседней квартиры, закрывая своим телом дверной проем, выросла могучая фигура мужчины в пижаме и фуражке военного летчика на голове.

      – Аркашка, ты опять бузишь?! – продолжил сотрясать воздух громоподобным голосом военный летчик, – ни ночью, ни днем от тебя покоя нет! Еще раз на пятнадцать суток хочешь загреметь? Я тебе это устрою!

      – Они первые начали драться, – захныкал мужик.

      – Марш в свою квартиру! – вскинул руку летчик и, дождавшись когда за Аркашкой и его подругой захлопнулась дверь, повернулся к Колотову и девушке, – и вы ступайте. Дайте людям отдохнуть.

      Колотов и его спутница не заставили просить себя дважды и почти бегом устремились вниз по лестнице.

      – Юрий Николаевич! – ахнула девушка, когда они оказались на улице, – у вас все лицо в крови! И пиджак! И даже на брюках кровь! Нужно срочно все пятна засыпать солью. У вас соль дома есть?

      – Есть, – кивнул головой Колотов.

      – Пойдемте скорее. Брюки я вам отчищу, а вот пиджак не обещаю. Вероятно, его придется в химчистку отдавать. Возьмите платок, – девушка достала из кармана носовой платок, – приложите к носу.

      Когда они вернулись в квартиру Колотова, девушка заставила Юрия Николаевича снять костюм, прошла в ванную комнату и принялась колдовать там над кровяными пятнами.

      – Извините, – Колотов встал у нее за спиной, – я в спешке забыл спросить, как вас зовут.

      – Верой меня зовут, – девушка украдкой взглянула на Юрия Николаевича.

      – Вера, – повторил тот, – красивое имя. Вселяет надежду в лучшее будущее.

      – В меня оно ничего не вселяет, – вздохнула девушка.

      – Отчего же так пессимистично?

      Вера оторвалась от своего занятия и подняла глаза на хозяина дома.

      – Юрий Николаевич, напрасно вы сегодня вступились за меня. К подобным оскорблениям я привыкла еще в детстве. Стараюсь не обращать на них внимания. Я вам даже больше скажу: мне легче пережить высказанную в лицо правду, чем молчаливую жалость в глазах собеседника. Терпеть не могу, когда меня жалеют!

      Вера мотнула головой и вновь склонилась над костюмом. Некоторое время Колотов молча наблюдал за ее работой.

      – Вы не обидитесь, если я спрошу вас кое о чем? – первым нарушил молчание Юрий Николаевич.

      – О шраме? – догадалась Вера, – меня многие об этом спрашивают. Мне тогда семь лет было. Мы в деревне жили. Отец трактористом работал. На этом тракторе мы с родителями и разбились. Отец с мамой погибли, а я вот такая стала. Нас с младшей сестренкой, ей тогда лишь годик исполнился, в детский дом определили.

      – А родственников у вас не было? Которые вас