.

Он частенько ругается про себя, а иногда и вслух.

      Когда Джон до нее добирается, она встречает его улыбкой.

      – Я задам тебе два вопроса. Если ответы меня устроят – поеду вместе с тобой.

      – Что?…

      Антония поднимает один палец. Она едва доходит Джону до груди, роста в ней не больше ста шестидесяти сантиметров, да и то с учетом обуви. Но при этом она кажется внушительной. Теперь, на близком расстоянии, Джон замечает у нее на шее несколько шрамов, похожих на крупные ссадины. Шрамы давние. Под футболкой их почти не видно.

      – Вопрос первый. Что ты сделал? Я знаю, что ты очень облажался. Ментор выбирает тех, кому не остается другого выбора. По его абсурдной теории, никто не станет работать со мной добровольно.

      – И правда, абсурдная теория, – отвечает Джон.

      Сарказм скользит по Антонии, словно дождь по новенькой водонепроницаемой куртке GoreTex. Она просто выжидающе смотрит, оттягивая плечевой ремень своей сумки-почтальонки, перекрещенный на груди. Джону ничего не остается, кроме как ответить.

      – Я… подкинул одному сутенеру триста семьдесят пять граммов героина в багажник.

      – Это плохо.

      – Этот подонок избивает одну из своих девушек. Он ее когда-нибудь убьет.

      – Это тоже плохо.

      – Я знаю. Но я не жалею о сделанном. Я жалею, что попался. Я ужасно сглупил и все рассказал этой проститутке, а она все записала на видео. Поднялась шумиха. И я могу сесть в тюрьму.

      Антония соглашается:

      – У тебя однозначно проблемы.

      – Ты однозначно очень проницательна. А второй вопрос?

      – Подобные нарушения для тебя в порядке вещей? Мешают ли они твоей работе и сказываются ли отрицательно на твоем мышлении?

      – Конечно. Я при каждом удобном случае стараюсь подкидывать ложные улики, врать, бить свидетелей, подкупать судей, чтобы добиться обвинительного приговора. А как, ты думаешь, я стал инспектором?

      Антония аж замерла. Однако что-то в голосе Джона наводит ее на мысль, что, возможно, значение его слов не стоит воспринимать буквально.

      – Я задам тебе вопрос в более простой форме. Ты хороший полицейский?

      Джон игнорирует ее оскорбление. Потому что вопрос слишком важный. По сути – самый важный.

      – Хороший ли я полицейский?

      Он и сам не раз себя об этом спрашивал, с тех пор как закрутилась вся эта история. И глупая ошибка, которую он совершил, не позволяла ему до этого момента ответить правдиво.

      – Да, хороший. Я офигенный полицейский.

      Антония изучает его не моргая. У нее в глазах гири, весы, измерительные рулетки. Джон чувствует, что его оценивают, и так оно и есть.

      – Хорошо, – заключает она. – Я с тобой сегодня поеду. А потом вы оставите меня в покое.

      – Подожди-ка. Сейчас мой черед задать тебе вопрос. Каким чертовым образом ты спустилась, и почему я тебя не увидел?

      Она указывает за спину.

      – За этой дверью есть лифт.

      Джон, открыв рот, смотрит на дверь, за которую не додумался заглянуть. Ну ее почти не видно. Тем более