Дело о пропавшем боге. Юлия Латынина

успешно освоил смежную профессию хакера?

      Ллевелин некоторое время растерянно смотрел на инспектора.

      – Нет, – сказал он, – не могу.

      – Ладно, – произнес Нан, – пойдемте посмотрим ваши записи. То есть то, что от них оставил Ир.

      На полпути к главному зданию Нан обернулся.

      – А кстати, – спросил он, – где держали арестованных? Ну, тот народ, который стражника замели в Иров день? Они же захомутали человек двадцать?

      Ллевелин молча и со вздохом показал на приземистый каменный погреб метрах в стах от гостевого дома.

      Записей было действительно немного. Обрывались они в самом начале, с появлением в монастыре первых стражников, расчищавших дорогу важному начальству. А наружное наблюдение захватило и первую толпу. Показали телекамеры и лица незваных гостей-горцев.

      – Слишком гордые лица для простых дружинников, – сказал Нан.

      – По сравнению с крестьянином империи даже курица горца выглядит гордо, – заметил Келли.

      – Запись-то шла до самого убийства, – сказал Ллевелин. – Это ее потом как языком слизнуло. И телекамеры работали.

      – Не все время, – поправил Келли.

      – Не все. Но работали. Я вот с этого самого места слышал разговор аравана Нарая и судьи! Судья стоял рядом с той старой оливкой, видели, ее еще заборчиком огородили?

      – И о чем был разговор? – спросил Нан.

      – Они встретились случайно. Судья любовался на дерево, только вдруг ему навстречу араван. Араван спрашивает: господин судья, откуда это в городе слухи, что смутьянов приказал арестовать наместник? Тот этак шаркнул ножкой: «Мол, ничего страшного, господин араван, просто если бы я арестовал мятежников и объявил бы, что это ваш приказ, господин наместник сразу же бы забил тревогу. Вот я подкатился к нему и наплел басен, что если арестовать мятежников, то можно будет найти следы их сношений с араваном, – и наместник легкомысленно согласился».

      – А араван?

      – Араван помолчал, а потом говорит: «Отныне все допросы будут проходить в присутствии моих людей». Судья: «К чему такое неверие?». «Потому что мятежники должны говорить не о близости своей с араваном провинции, а о бесчинствах наместника, толкнувших народ на мятеж».

      Келли удивленно поднял голову. Видимо, Ллевелин этого ему не говорил.

      – И что было дальше? – с нескрываемым интересом спросил Нан.

      – Судья тогда: «Ах, господин араван, эта история с двумястами тысячами держит меня за горло! Разве волен в своих действиях человек без двухсот тысяч?» Араван поглядел на него этаким тараканьим глазом и говорит: «Хорошо. Я заплачу за вас двести тысяч, но преступников будут допрашивать мои люди!»

      Нан усмехнулся.

      – А вы мне не сочинили этот разговор?

      Ллевелин всплеснул руками.

      – Да чтобы я сочинил такой разговор? – вскричал он, – чтобы я сочинил разговор, в котором двое мерзавцев торгуются из-за будущих показаний десятка несчастных, да еще какие-то тут двести тысяч? Что я о них знаю? На хрен они мне