Кот и крысы. Далия Трускиновская

портрет мошенника: лет от тридцати пяти до сорока, ростом без дюйма шести футов, лицо округлое, нос широкий, мясистый, с нависанием над губой, левое ухо чем-то повреждено, как ежели бы его кусали – а может, и впрямь кусали, волосом черен, глаза черные, впалые, рот обыкновенный…

      Господину де Сартину было отвечено очень любезно, однако в меру Клаварошевой грамотности. Француз всяко отбрыкивался от необходимости писать, но Архаров прикрикнул – пришлось. Проверить его было некому – секретарь Саша сам писал с ошибками.

      После чего архаровцы пустились собирать слухи и сплетни – где да кто по-крупному проигрался. Пока что новости были неутешительные – знатные господа играли между собой и ежели путались с парижскими мошенниками – то сие дело держали в строжайшем секрете. Правда, завелось в свете несколько французов – граф какой-то из Санкт-Петербурга наехал, дама некая неподалеку, на Остоженке, поселилась, довольно богатая, чтобы иметь свой выезд. За ними потихоньку присматривали – но без особого толка.

      Заодно узнали причину, по которой парижские шулера отправились ловить свою фортуну в Россию.

      Причина оказалась забавная. Де Сартин здраво рассудил, что запрещать карточные игры бесполезно. Уже сто лет назад строжайшие законы принимали – ежели в чьем доме играли в брелан или открывали «игорную академию» (многие без всяких сомнений почитали карточную игру наукой), то хозяина такого дома могли выгнать из города. Карточные долги объявлялись недействительными, отцы получили право взыскивать по суду деньги с тех, кому их беспутные сыновья проиграли хоть какую сумму, долло до штрафа для игроков в три тысячи ливров и даже до тюремного заключения. Все было тщетно.

      По части карточного мошенничества же Франция имела давние и стойкие традиции. Уже двести лет назад пришлось печатать карты с рубашкой, крапленой мелким рисунком, чтобы шулера не могли делать на ней своих тайных знаков. И хотя в приличном обществе для всякой игры брали новую нераспечатанную колоду, а один раз игранные карты могли и скинуть под стол, шулера и тут исхитрялись метить карты или ногтем по боковому обрезу, или нарочно изготовленным перстрем с острым коготком. И Сартин решил заменить карты, предоставлявшие прорву возможностей смошенничать, иным видом азартной игры, где мошенничество исключается.

      Трудно сказать, действительно ли он сам додумался, или кто помог, но слух ходил такой – парижский полицмейстер изобрел игровое колесо. Оно-де крутится, в него кидают костяной шарик, шарик останавливается на цифре, предугадать которую невозможно. Модное устройство так и называется – «колесико», но петиметры не могут по-русски, и потому именуют затею по-французски – «la roulette», для удобства – «рулетка».

      Эта игрушка появилась уже в Санкт-Петербурге, но до Москвы еще не доехала – по крайней мере, Архаров только слышал о ней, но ни разу нигде не встречал, – почему, видимо, шулера и отправились завоевывать именно Москву, а не Санкт-Петербург. Прятались они отменно.

      И вот послал Господь недоросля