Скелет в шкафу художника. Яна Розова

к вопросу предохранения, но анализы каждый месяц все же не сдаю.

      Меня вдруг стало клонить в сон. Прямо здесь, в кухне. Я хотела встать, но конечности подло подогнулись, и я упала на пол. Заснула я еще до того, как мое усталое тело коснулось прохладной синей напольной плитки.

      Потом начались видения. Все они были пропитаны удивительно гадким запахом. Как-то не могла разобрать, что же на самом деле напоминает этот запах? Вроде бы что-то техническое, но нет, скорее…

      В видениях было много мужчин. Все они смешивались в одно смуглое тело с одуряющей родинкой на талии, слева от пупка, а потом распадались на разные. Смысл этого был в том, что, видя одно тело, я видела совершенство, идеальный образ мужчины, который был мне нужен, как хлеб, и были все остальные, бессмысленные люди, вносящие в мою жизнь лишь разрушение. Ощущались поцелуи разных губ и прикосновения разных рук, гул голосов нарастал, мужчины уже не ласкали меня, а постепенно начинали душить, наваливаясь копошащейся массой и перекрывая доступ воздуха. Я стала задыхаться, меня начало мутить, потом тошнить. Вскоре желудок уже извергнул чашку кофе, выпитого несколько тысячелетий назад. Но этого было мало, и желудок все сокращался, выплескивая в рот кислоту и желчь.

      Потом, слава богу, стало темно и все прекратилось.

      Очнулась я в больнице. Стоял майский день, и солнышко радовало всех людей в Гродине, кроме меня. Мерзкий вкус во рту, отвратительные тошнотворные ощущения во всем теле, иголка в левой вене – вот что я почувствовала, очнувшись.

      У кровати сидел Тимур.

      – Выжила? – спросил он обычным тоном, которым он разговаривал со мной последнее время, если не было вокруг посторонних.

      – Могла и не выжить? – Я еле разлепила сухие губы. – Ты надеялся овдоветь?

      – Глупая шутка.

      Он выглядел так, будто только что пришел из своей студии. К щеке прилипло чуть-чуть белой краски, и под клетчатой рубашкой виднелась измазанная той же краской майка. В студии мужа был душ и было полно одежды, но он часто забывал смывать следы своей трудовой деятельности и надевать чистые вещи. Наверное, ночевал на диване, возле своих холстов. Конечно, не выспался и выглядит довольно мрачно. А может, уже поговорил с Виталием? Причин хмуриться у Тимура было предостаточно, но я все же решила, что главная в том, что я осталась жива. Я его довела до ручки, он спит и видит свою прекрасную новую жизнь без унизительных для нас обоих выкрутасов своей половины. И вообще без нее.

      Мне было нехорошо физически, но, когда я додумала свою мысль до конца, мне стало нехорошо и морально. Господи, как же паршиво жить!

      – А что со мной было?

      – Ты не помнишь? – удивился Тимур.

      – Нет… Точно, не помню. Только спать вдруг захотела, и потом тошнило, и запах неприятный…

      – Ты газом отравилась. Выпила меланиум и открыла газ. Мне соседи позвонили, Наташка с Колькой. Сказали, что пахнет газом сильно на лестнице, и спросили, что делать? У них же есть ключ от нашей квартиры. Я