Куба, любовь моя. Михаил Ахманов

Убедившись, что Кортес на нас не смотрит, я поцеловал ее за ушком и шепнул:

      – Прилетели, ласточка.

      Гул мотора смолк, откинулся люк, и гвардейцы стали выбираться из кабины. Анна зевнула и потянулась.

      – Мы уже в Гаване, дорогой?

      – Мы на Кубе, – дипломатично ответил я. – Может быть, слезешь с моих коленей? Ты их отсидела.

      Анна приподнялась, осмотрела кабину и заметила:

      – Ты уверен, что все в порядке? Мы как будто на другом самолете летели и совсем с другими людьми.

      Гвардейцы принялись разгружать вертолет, потащили мешки и длинные ящики с грохочущим в них железом. Капитан Мигель Арруба распоряжался, полковник Алехандро Кортес, тоже покинувший кабину, махал кому-то руками – должно быть, водителям джипов, правившим к месту посадки. Аэродром был невелик; с одной стороны за ним начинался город, а с другой лежал пустырь, заросший кактусами – листья лопатой и все в колючках.

      – Ты проспала пересадку, – сказал я Анне. – Пойдем. Нас ждут.

      Я выбрался наружу и помог спуститься моей ласточке.

      – А где Гавана? – спросила она, озираясь. – Где пляжи и отели? Где музеи и дворцы? Где пальмы, наконец?

      – Пальм нет, зато есть кактусы. – Я махнул в сторону пустыря. – Устроит?

      Едва мы оказались на земле, как работа замерла: все двенадцать гвардейцев и пять водителей подъехавших джипов стояли и с раскрытыми ртами – только слюна не капает! – и пялились на Анну. Капитан прикрикнул на своих подчиненных, потом Арруба и Кортес направились к нам и заслонили мою супругу от нескромных взоров.

      – Позвольте представить синьору Анну Дойч, – сказал я. – Кстати, она говорит на испанском.

      – Это хорошо, просто отлично, – заметил Кортес и подкрутил свои роскошные усы.

      И сразу застрекотали три пулемета, да так, что в ушах у меня зазвенело. Испанский тем и отличается от русского, что говорить на нем можно быстро. Быстро, быстрее, еще быстрее! Рапидо, рапидо![4] При этом следует размахивать руками, улыбаться и кланяться, содрогаясь всем телом. Ждать, когда собеседник закончит фразу, нет никакой необходимости – все трещат одновременно и прекрасно понимают друг друга. Русский язык, могучий и плавный, как течение Волги, а испанский стремителен, словно бурный поток Гвадалквивира. И так же непонятен: все, что я уловил, сводилось к двум словам: белла донна. Кажется, полковник с капитаном восхищались внешностью моей супруги.

      Порозовевшая Анна повернулась ко мне.

      – Очень милые кабальерос! И дон Алехандро, и дон Мигель! Знаешь, они советуют мне переодеться. – Тут Анна подтянула вверх край своего топика. – Они говорят, что кубанос в провинции непривычны к мини-юбкам. Есть даже указ команданте, разрешающий носить их только в курортной зоне. А мы где сейчас?

      – Мы там, где носят камуфляж и прочные башмаки, – сказал я. – Мы отправляемся в горы, а там – клянусь головой Дракулы! – полно змей и скорпионов.

      – Так я переоденусь?

      Анна дернулась к вертолету, но

4

Рапидо – быстро (исп.).