Кыш, Двапортфеля и целая неделя. Юз Алешковский

тронул лапой, развернул поудобней, подтащил поближе к окну, чтобы на неё падал свет, прилёг и начал с хрящиков.

      Папа, наблюдавший это, вышел из комнаты. Мама прямо тряслась от хохота. И мы с ней тоже вышли, чтобы не мешать Кышу глодать кость.

      Только я не удержался, сказал: «Кыш!» – и заглянул в щёлку. Кыш сразу обернулся, ничего не понял, подумал, что ослышался, и снова взялся за дело.

      До вечера я два раза выходил с ним гулять на скверик перед нашим домом, но ремешок не снимал.

      А папа весь вечер был мрачным. Он то и дело курил, стоя на балконе, хотя вообще был некурящим.

      По-моему, ему всё опять казалось серым.

      – Может, ты простыл? Или за кость обиделся? – спросила мама.

      – Да нет, – отмахнулся папа. – Неужели трудно понять? Я целую неделю собой недоволен. У меня серое настроение.

      – Ты не поругался ли с Сергей Сергеевым? Что-то он давно у нас не был?

      – Дайте мне побыть в одиночестве, – сказал папа, закрыв балконную дверь.

      Мама постелила мне постель. При этом она вынула из-под моей подушки матрасик, который раньше лежал на дне коляски, и сказала:

      – Нужно Кыша приучить спать на нём. Но как?

      – Очень просто! Давай потрём матрасик о Кышеву спину.

      Мы так и сделали, хотя мама сомневалась в успехе, а Кыш вырвался из рук, схватил кость и убежал на кухню. Я стал за ним следить. Он, оказывается, искал, куда бы припрятать кость. В кухне ему не понравилось. Там в ящиках лежали пустые банки и, главное, пахло луком.

      Тогда он побежал в большую комнату, залез под диван, потом вылез, прошёлся, решил, что под диваном оставить кость никак нельзя, и опять вернулся в нашу комнату.

      Вот тут-то мама поверила, что я был прав. Кыш обнюхал матрасик и посмотрел на нас.

      – Вот милый пёс! Хочет что-то сказать, но не может, как все собаки, – сказала мама.

      – Почему это не может? – возразил я. – Он и говорит. Только ты не понимаешь и никто не понимает.

      – А ты?

      – А я понимаю! – сказал я, не задумываясь.

      – Ну, и что он сказал, когда на нас посмотрел? – спросила мама.

      Кыш в этот момент затолкал кость под матрасик и сам на него уселся.

      – Вот что он сказал, – объяснил я. – «Какой же я глупый! Ищу, куда спрятать кость! А здесь моё место! И пусть кто-нибудь попробует украсть!»

      Кыш тихо, но с угрозой зарычал.

      – Вот видишь! – крикнул я радостно.

      Мама очень удивилась и велела мне ложиться спать, чтобы встать пораньше и вывести Кыша на прогулку.

      – Теперь ты перестанешь быть засоней!

      Мама потушила свет и ушла. Я разделся, нырнул в кровать и вспомнил весь сегодняшний день.

      Как мне утром было обидно, что у меня такое прозвище – Двапортфеля и что я самый маленький первоклашка… Я вспомнил, как выпустил воробья и муху, как у папы было серое настроение…

      Как мы ходили по Птичьему рынку и вдруг неожиданно купили грустного щенка – нашего Кыша…

      …И ведь это правда. Вон он, лежит и ровно дышит. Белый клубочек на тёмном матрасике…

      И