Чизкейки и творожники в мультиварке. Отсутствует

огорошивает меня своими ужасными историями, и я совершенно точно знаю, откуда ветер дует.

      – Но, дорогая, дети ведь всегда любопытны, и если бокс им интересен, то совершенно не вижу…

      – Бабочки и гусеницы им не менее интересны.

      – Ну, хорошо! Ринг отменяется! Говорим только о бабочках и гусеницах!

      Итак, семейный совет постановил, что бокс является запретной темой, и Папа намеревался неукоснительно соблюдать это решение. Однако он упустил из виду важнейший психологический момент. Дело в том, что Папа сам увлекался историей бокса и обладал в этой области обширными знаниями, а посему мог часами и с большим интересом говорить на эту тему, в то время как его познания о бабочках и гусеницах были довольно скудными. Поэтому он, как и большинство людей, пошел по линии наименьшего сопротивления.

      Пару дней спустя, когда мудрые слова леди Солнышка уже успели утратить свою былую остроту, Папа сидел в кресле, покуривал трубку и стойко рассказывал детям о гусеницах, весьма раздосадованный тем, что Толстик знает о них гораздо больше него и напоминает отцу о том, что тот уже успел позабыть. Дети тотчас решили воспользоваться его замешательством, но проделали это хитро и тонко.

      – Пап, но ведь это же дубовый коконопряд, а не сиреневый бражник, как ты говоришь, – упрямо возражал Толстик. – У тебя в памяти, наверное, столько всего, что для насекомых там просто не осталось места.

      – У Папы отличная память, – вступилась за отца Крошка.

      – Ну да, когда-то была, – виновато признался Папа.

      – Пап, а ты можешь назвать всех королей Англии?

      – Ну, почти все это могут.

      – Я вам сейчас скажу, кого Папа назовет без запинки, – объявил Парнишка. – Он сможет перечислить всех английских чемпионов по боксу в тяжелом весе с датами и участниками финальных боев и знает, кто кого и как побил. Правда, Пап?

      – Ну, возможно, и смогу. Так вот, а бабочка-махаон…

      – Нет, наверное, не сможет, – раздосадованно перебил его Толстик.

      – Сможет, я знаю. Не веришь – сам спроси – настаивал Парнишка.

      – Пап, а кто был самым первым чемпионом?

      – Ну, принято считать, что Джеймс Фигг, – несколько неуверенно ответил Папа, чувствуя, что попался в ловушку. – Да, пожалуй, он, потому что до Фигга нет никаких документально подтвержденных свидетельств.

      – Пап, расскажи нам о Фигге, а? Ну, пожалуйста! – Три пары детских глазок умоляюще воззрились на него, и трое благодарных слушателей приготовились к рассказу на «запретную тему».

      – Фигг был, если можно так выразиться, бойцом-универсалом. Если бы сейчас он вступил в Британскую ассоциацию бокса, то его непременно бы оттуда исключили. И вот почему. В те времена дрались почти без правил и на чем угодно. Если мне не изменяет память, он владел чем-то вроде клуба на Тоттенхэм-Корт-роуд, где и проходили подобные поединки. Фигг мог кому угодно сломать нос ударом кулака, пересчитать ребра дубинкой или раскроить череп мечом.

      – Но