Летят Лебеди. Том 2. Без вести погибшие. Геннадий Анатольевич Веретельников

дикую

      Ты возьмешь детей, сядешь у окна

      И слеза твоя будет мне видна…

      Пуля не дала мне закончить бой

      Белым лебедем в край лечу родной

      Я вернулся в дом, только нет его

      Там, где дом стоял, черно озеро

      Над воронкою, лебединый крик

      Эхом жалобным разлетелся в миг

      От обугленных, стен разрушенных

      Черной нечистью обезлюженных

      Из окопа вижу белых лебедей,

      Не судите птицы, глупых нас, людей,

      Вы летите лебеди от войны долой,

      И возьмите лебеди вы меня с собой,

      Птицы смелые, машут крылами,

      Машут белыми, летят милые,

      Не судьба, любимая, мне прийти домой,

      Превратился в лебедя, ненаглядный твой

      Без вести погибшие

      Судьба солдатская – идти вперёд и умирать, не надеясь ни выжить, ни остаться в памяти людей такими, какими они были…

      Судьба офицерская – отправлять солдат на смерть, своим примером показывая, что умирать «За Родину!» не страшно…

      Судьба предателя – быть расстрелянным…

      Чудовищные, но, к сожалению, правдивые слова…

      Что я хочу сказать, ветераны, которые вытащили войну – давно ушли и ничего, никому не рассказали. Незаметно мы потеряли самое главное – воспоминания именно тех людей, большей частью крестьянства, которое вынесло на себе всю тяжесть боев Великой Отечественной войны. В сороковые годы им было по 30–40 лет, последние из них тихонько ушли из жизни ещё в конце того века. Сейчас в России остались ветераны, которые уходили на фронт в семнадцать-восемнадцать лет, то есть люди 1924-25 годов рождения, на фронт они в большинстве своём прибыли под конец войны, потому ужасов начала войны и всех её переломных моментов, просто не застали, потому и рассказы их о войне совсем другие, а старая гвардия вообще ничего о войне не рассказывала…

      Жизнь подходит к концу, мне уже под сотню лет, в какой-то момент пришло осознание того, что нынешнее поколение, которое живёт в сытости и достатке, теперь будет судить о той войне по всяким псевдогероическим и ненастоящим фильмам, в том числе, в стиле жесткой пропаганды, липким фильмам Голливуда. Если не публиковать дневники и заметки настоящих фронтовиков, их рассказы, интервью, записки, например те, которые использованы в этом романе, то скорее всего следующее поколение будет свято верить в то, что наше участие в уничтожении нацизма было номинальным, а войну, на самом деле, выиграли Америка с союзниками. Под таким соусом быстро забудутся все зверства и насилие, которым подвергался наш многострадальный народ, а страны бывшего СССР, где ещё об этом помнят, будут стирать с лица земли с помощью цветных революций, будут оправдывать миллионы замученных и казнённых какой-нибудь необходимостью, как например сейчас оправдывают применение атомного оружия против Японии сами японцы, говоря, что именно это остановило их армию, а так бы погибло ещё больше народа, и это, к сожалению, не шутка. От этого становится просто страшно.

      Муфтий Северной Осетии Хаджимурат Гацалов.

      Пролог. Ненависть

      Будь милосерден и добр!

      – Говорит Господь

      Будь справедлив и беспощаден!

      – говорит Сатана

      Воспоминания ветерана, вернее просто ответ на вопрос:

      – Что же такое НЕНАВИСТЬ?

      «Я до войны, что такое ненависть и не знал, потому, как причин её испытывать не было. Горе разное было. Собаку, которую сам выкормил молоком козьим – волки зарезали. Бабушка с лестницы упала – разбилась, похоронили. Это было горе. Война началась – это беда. А вот ненависти не было.

      Любовь была. Да и сейчас свою бабку люблю.

      Я из деревенских, с трактором на «ты», техника ведь схожая с танками, потому в сорок первом, когда война уже гремела тогда вовсю, взяли меня без разговоров в танковое училище.

      Был у нас в училище один старшина-инструктор – кличка у него была «в задницу раненый». Его, действительно, туда ранило вскользь, пулей. И он по этому поводу, вероятно, комплексовал.

      Раз в заднее место ранен – значит трус. Глупость, конечно, страшная – много там выбирает пуля или осколок – куда попал, туда и попал. Но этот старшина, как волк ходил с утра до ночи, злой, аки чума, ну и вымещал на нас всю свою глупую ненависть. Как только не измывался он над нами. И чуть что не так – орет:

      – Трусы, дезертиры, сопляки… Под трибунал пойдете!

      Поначалу нам было страшно, а потом мы попривыкли и поняли, что старшина наш был, что ни на есть самый обычный трус, но с властью, какой-никакой, над нами, над салагами, значит.

      Раненый – понятно, на передовой побыл – понятно, и обратно туда явно не хотел – тоже понятно. Как-то на самом деле двоих ребят наших, уже не припомню за что, подвел-таки под трибунал.

      Ребята