Встать, суд идет! (сборник). Наталья Нестерова

пятисоток, сверху, как насмешка, – десятирублевые.

      Немая сцена. Никто ничего не сказал в осуждение. Минуту назад я бесновалась, болея за нашу команду, но была предательницей – единственной, поставившей на команду противника.

      Я сгребла деньги в сумочку. С какой стати от них отказываться?

      Развела руки в стороны:

      – Бизнес есть бизнес.

      Не знаю, откуда выскочила эта фраза. Я поставила на французскую команду случайно, планов заработать на футболе у меня не было и в помине. Наверное, это был протест, месть за пять мучительных дней, глупый порыв. Еще глупей были слова про бизнес.

      Витя потом, когда мы ссорились, в бессилии переубедить меня ставил точку: «Бизнес есть бизнес!» Произносил это с насмешливым издевательством. Так говорят: «Ты же самая умная!» или: «Какой смысл спорить с человеком, неспособным слышать чужие аргументы?». Я трясла головой от злости: «Да! Бизнес есть бизнес! В прямом смысле слова!»

      Но когда мы вышли из бара, мне было не до смыслов. Мой организм взбунтовался, доза спиртного превысила его физиологические возможности по перевариванию пива. С утробным воем я бросилась за ларек, там росло дерево, я обняла ствол, потому что держаться на ногах не могла. Меня вывернуло наизнанку самым пошлым и отвратительным образом.

      – Спокойно, держись за дерево! – уговаривал Витя. – Стоишь? Стой!

      Он сбегал к киоску, купил воды. Вымыл мне лицо, по которому текли тушь, сопли и слюни, дал попить. Стало немного легче, мы двинулись вперед, я еще отпила из бутылки. Вода была с газом, пузырьки в желудке устроили революцию, меня снова затошнило…

      Никакая черная фантазия не могла бы придумать того, что происходило со мной. Я блевала через каждые десять метров. Я метнулась в кусты, чтобы пописать, свалилась, встала на четвереньки, пытаясь подняться. Витя подхватил меня, я отбивалась, прогоняла его, джинсы не застегивались, я снова падала, Витя застегивал молнию на моих джинсах, меня опять тошнило и хотелось по-маленькому. Это был не тихий ужас, а конец света.

      Витя еще несколько раз покупал в ларьках по пути следования воду в пластиковых бутылках. Умывал меня, лил воду на голову для протрезвления, которое решительно не наступало.

      Кое-как доведя меня до вахтерши в общежитии, Витя спросил ее:

      – Позвольте, я провожу девушку до комнаты?

      – Вызываю милицию! – схватилась за телефонную трубку вахтерша.

      – Тетя Клава! Не надо милиции! – из последних сил взмолилась я. – Пожалуйста!

      И стала подниматься по лестнице. Кажется – на четвереньках.

      – Что он с тобой сделал? – завопили подруги, увидев меня.

      Лохматая, мокрая, с потеками туши на щеках, в джинсах, застегнутых только на пуговицу, а молния раскрыта. Чужая кофта возмутительно испорчена. Травяные зеленые пятна и черноземные – по всему наряду.

      – Он был восхитителен! – только и сумела пробормотать я, рухнув на свою кровать.

      Утро было кошмарным. Голова болела так, как ничто в человеке болеть