Через тернии – к звездам. Исторические миниатюры. Валентин Пикуль

отъедем в Вологду, станем жить-поживать у твоего папеньки, а во фрязинском доме оставим прислугу.

      Отъехали. Тесть, выслушав зятя, авторитетно сказал, что с бесами не совладать, дом надобно продавать, а чтобы лишних слухов не возникало, всем в Вологде говорить тако: мол, полы там просели да и стенки пора новыми обоями освежить – потому, мол, и съехали. Николай Петрович не переставал удивляться:

      – Но почему я видел этот призрак, почему Бесценный испугался его появления, а вот мой кучер ничего не заметил?

      – Ложись-ка почивать, Николаша, – посоветовал ему тесть, – утро вечера мудренее…

      Верно! Рано утречком Смородинова разбудил квартальный пристав Седунов и велел скоренько одеваться:

      – Вас, милостивый государь, сам полицмейстер Вологды просит к допросу… станем протокол составлять.

      – Господи, да в чем же я провинился?

      – Вот и выясним, – отвечал Седунов без улыбки…

      Выяснилось нечто ужасное. Ровно в полночь, после того как Смородинов с семьей покинул Фрязиново, сторож тамошней церкви услышал крики о помощи, к нему бежали босиком по сугробам полураздетые люди – смородиновские прислужники. Рубахи на них были разорваны, прислужники из “молодецкой” Смородинова, сами ребята бравые, были страшно избиты.

      – Да што с вами, сердешные? Какой человек обидел-то?

      – Мы сами люди, – отвечали молодцы, испуганно озираясь. – Коли бы на нас людская сила напала, мы бы ей все морды расквасили, а тут сила-то была не людская, а нечистая.

      Все они, бежавшие из фрязинского дома, с утра пораньше были привлечены к допросу, старший приказчик Демичев показал:

      – Тока глаза зажмурил, чтобы сны смотреть, тута он ко мне и подошел. Хотел я было спросить – чего, мол, тебе надобно, а он меня, будто перышко, с постели-то в угол за печку ка-ак шваркнет. Я и покатился… Гляжу, мать честная, и все молодцы мои, словно поленья какие, по углам так и разлетаются. А он-то, энтот самый, одного за другим как хватит, как шмякнет… Ну, вестимо, мы дунули в бега. Спасибо сторожу – приютил босых.

      – А он-то, этот самый, куда подевался?

      – Наверное, там и остался… в нашей “молодецкой”.

      – Кого из вас не хватает? – спросил Седунов. Не досчитались одной лишь пожилой стряпухи Домнушки, которая, не будь дурой, когда эта катавасия началась, прыснула на сеновал и там, зарывшись в сено, осталась в целости. Вот эта Домнушка и поведала в полиции то, что так тщательно скрывал от горожан и соседей Смородинов:

      – Когда артельщики дом-то обстраивали, так из подпола немало костяков выгребли. Все их, от цепей не отделяя, ночью на лодке вывезли за пять верст от города и утопили. А слыхивала это я от артельщиков, которым по званию своему на кухне кашу варивала, вот они и сказывали, что косточки те не отпеты в храме божием, гляди, как бы не ожили.

      – Ладно. А ты сама-то, – спросили Домнушку, – когда на сеновале укрылась, слыхивала ли что в доме господском?

      – Как не слыхать!