Змееед. Виктор Суворов

еликой чистки руководили тайной полицией Советского Союза, 1937 и 1938 годы пережили двое. После смерти Сталина один из них был арестован и расстрелян, второй арестован, во время следствия сошел с ума и умер в психиатрической клинике тюремного типа.

      Пролог

      – Выходит, что за всю свою жизнь ты не убил ни одного человека?

      – Так оно и выходит: ни одного.

      – Вообще ни одного?

      – Да все как-то не выпадало.

      – Никогда-никогда?

      Совсем парень смутился:

      – Никогда…

      – Ну, ты даешь! Тебе скоро двадцать один, а ты…

      – Так жизнь складывалась, что…

      – А ты вспомни. Может, в юности… Ну хоть одного… или, быть может, в детстве?

      – Не убивал.

      – Зачем же тебя к нам прислали?

      – Не знаю. Подписан приказ к вам явиться, вот и явился. Начальству виднее.

      – Кем же ты раньше был?

      – Разведчиком-наблюдателем по восьмой платформе Северного вокзала[1].

      Переглянулись исполнители, присвистнули: вот это карьера!

      – Ты, паренек, видно, с начальством дружишь: из разведчика-наблюдателя да прямо в подручного исполнителя в Лефортове! Такого взлета до тебя никто не делал. Такой приказ мог подписать только сам Народный комиссар товарищ Ягода.

      – Вот он самый и подписал.

      – Кто же тебя по служебной лестнице с такой скоростью тянет?

      – Не знаю, кто тянет. Честное комсомольское, не знаю. Нет у меня блата. Безродный я. Из беспризорных. Знаете в Болшеве колонию НКВД для босяков? Имени товарища Дзержинского. Так я оттуда. Перековали, перевоспитали, – и в разведку. Два года на десятой платформе наблюдателем работал, потом повысили, на восьмую перебросили. Год я там отмотал, обещали на седьмую платформу перевести за ударный труд, а тут вдруг – бац: приказ – подручным исполнителя…

      – Тут что-то не так. Так не бывает. Чтобы до таких высот дойти, люди всю жизнь трубят. И очередь в нашу группу длиннее Беломорско-Балтийского канала. К нам заслуженные люди просятся – не берем… К нам исполнители из республиканских наркоматов рвутся, мастера с многолетним стажем…

      – А меня сразу к вам…

      – Да может мы тебя в свой коллектив не возьмем, неграмотного! На кой ты нам?

      – Так прикажете и доложить в секретариат товарища Ягоды? Приказ им лично подписан.

      – Приказ – дело серьезное. Да только у нас коллектив сплоченный. Не впишешься – выживем. И товарищ Ягода не поможет. Сам от нас попросишься. У нас работа серьезная. Мы последнюю точку в каждом деле ставим. Тут соображать надо. Давай-ка мы тебя на сообразительность проверим. Готов?

      – Готов.

      – Смотри, перед исполнением надо совершенно точно удостовериться, что это именно тот, кто тебе нужен. Для этого клиента к нам сюда заводят. Вот прямо в этот кабинет. Клиент не знает, что его прямо сейчас – того. Обстановочка у нас, как видишь, располагающая, даже занавесочка на окне. Я за столом сижу. Дело передо мной. Листаю странички. Мы тут вежливость блюдем. Ему сесть предлагаю. И вопросики – про имя-отчество и год рождения… А на столе у меня по правую руку – пачка «Казбека» и спички. Что бы ты по левую руку положил?

      В потолок парень взгляд метнул. Но на потолке ответа не оказалось. Посмотрел в окно. Но и там ничего интересного не обнаружил. Пришлось соображать самому. И он сообразил:

      – Кулек мятных пряников.

      Переглянулись исполнители. Согласились молча: верно парнишка мыслит.

      Глава 1

1

      – Меня Иолантой зовут.

      – А меня… – он на мгновение задумался. – А меня – Иваном Ивановичем.

      – Вот и познакомились, Иван Иванович.

      – Сколько же тебе, Иоланта, годиков?

      – Уже восемнадцать, – глазом не сморгнув, – привычно соврала Иоланта.

      – И… сколько это стоит?

      – Три рубля.

      – Сдурела?

      – Найдите дешевле.

      – Давай за два.

      Смерила Иоланта оценивающим прищуром глубину бездонного неба и согласилась:

      – Пусть будет два, только денежки вперед.

      Так быстро она согласилась, что он даже пожалел: можно было бы рубль предлагать, а то и полтинник. Но было уже предложено и уже принято.

      – Ладно. А где?

      – У меня место есть.

      – Что за место?

      – Через площадь привокзальную, через трамвайные линии, за угол, там, в переулке, – трактир, за трактиром – конюшня, на чердаке – сеновал. Никого там нет, на сеновале.

      – Хорошо. Только я заплачу, когда придем. Чтоб не удрала с денежками.

      – Ах, мы такие недоверчивые… Идите за мной, только по той стороне улицы. И на меня все время не смотри́те. Вроде гуляете. Вроде меня

1

С 1922 по 1955 год Северным назывался Ярославский вокзал.