Мы – мутанты. Александр Шакилов

за пару часов ожоги практически полностью…

      – С детства – как на собаке, – буркнул я, отлепив от себя присоски и свесив с кровати ноги.

      Не объяснять же медику-пенсионеру, что мой организм частенько странно себя ведет – причем по собственному усмотрению, без моего на то согласия или же повеления. Такое бывает с теми, кого мама с папой зачали в Чернобыльской зоне отчуждения.

      – Да любой собаке до вас… – возбужденно сверкнув очками, начал было доктор.

      Но я его перебил:

      – Теракт в аэропорте… Самолет сбили. Кто-нибудь выжил?

      Доктор отвел взгляд и покачал головой.

      – Неужели никто не выжил?! – Я отказывался в это поверить, ведь это невозможно, чтобы Патрик и Милена погибли. – Недавно мы с Патриком… Так сына моего зовут, он был на том самолете… Так вот мы по ящику научно-популярную передачу про космос смотрели вместе, а потом Патрик сказал, что мечтает стать космонавтом… А теперь что, его нет?! Совсем нет?!

      Избегая моего взгляда, доктор шагнул к небольшому столику, на котором стояли подносы с медицинскими инструментами и взял с него пульт от небольшого телевизора, висевшего на стене.

      – Это сейчас по всем каналам, – сказал он и нажал на кнопку пуска.

      На ожившем экране возникла та самая дикторша, которая недавно рассказала всем и каждому в Вавилоне об ограблении банка, где хранились сбережения крупнейших кланов мегаполиса.

      – Руководство нашего телеканала и руководители землячеств «Америка», «Азия», «Африка» и «Кавказ» выражают соболезнования семьям погибших. Расследование причин катастрофы уже начато, к нему подключены лучшие специалисты нашего города и приглашенные палачи из Киева…

      Я больше не слушал ее, я до рези в глазах всматривался в бегущую строку внизу экрана. Это список погибших пассажиров рейса Харьков-Франкфурт: Иванов Петр Васильевич, Бедросов Гурген Арамович, еще кто-то, и еще, и еще, и никакой Милены среди них нет, и Патрика нет!..

      Не было.

      Вот эти буковки в бегущей строке: «…Краевая… Краевой Патрик Максимович…»

      И в глазах вновь становится темно.

      Я потом что-то, не понимая смысла своих слов, не слыша себя, говорил доктору, а он отвечал, что никакого опознания не будет, потому что опознавать некого, и хоронить нечего, хотя кланы собираются устроить нечто вроде всеобщей панихиды…

      А потом я почему-то оказался на улице в больничной пижаме, босиком и с охапкой своих вещей, от которых невыносимо пахло гарью. И я, прижимая к груди машинку Патрика, куда-то шел, что-то делал, с кем-то до хрипа ругался. Бил морду. Потом били меня. Точнее – мое тело, которое ничего не чувствовало. Оно, вновь и вновь падая на асфальт, неизменно поднималось. А потом врагов не осталось, и я тупо стоял и не знал, что дальше делать, как жить дальше, разве мне можно жить, если Патрика больше нет?! Если нет Милены, как могу быть я?!..

      В следующий раз я пришел в себя в богом забытом магазинчике, провонявшем гнилыми фруктами. Прыщавая девчонка-продавщица со злостью смотрела на меня и говорила, что, мол,