Вечная философия. Олдос Леонард Хаксли

уже не я живу, но живет во мне Христос». Или, вероятно, было бы точнее использовать этот глагол как переходный и сказать: «И уже не я живу, но Логос проживает меня», – проживает, как проживает свою роль актер. В таком случае, конечно, актер всегда оказывается несоизмеримо выше своей роли. Когда дело касается реальной жизни, шекспировских персонажей не существует, а есть лишь аддисоновские катоны или – что случается чаще – гротескные мсье Пирришоны и тетушки Чарли, возомнившие себя Юлиями Цезарями и принцами Датскими. Однако милосердное Провидение позволяет каждому персонажу произнести свои мирские, неразумные реплики и преображает их сверхъестественным образом, будто божественный Гэррик.

      О Господи, как так случилось в нашем бедном старом мире, что Ты столь велик, но никто не находит тебя, что Ты зовешь так громко, но никто не слышит Тебя, что Ты так близко, но никто не ощущает Твоего присутствия, что Ты отдаешь Себя всем, а никто не знает имени Твоего? Люди бегут от Тебя и говорят, что не могут Тебя найти, они отворачиваются от Тебя и говорят, что не видят Тебя, они закрывают уши и говорят, что не слышат Тебя.

Ганс Денк

      Между католическим мистицизмом четырнадцатого-пятнадцатого веков и квакерами семнадцатого века широкой пропастью зияют страшные для веры времена межконфессиональных войн и религиозных преследований. Но через этот разрыв проложили мостик те, кого Руфус Джоунс, автор единственного доступного на английском жизнеописания этих людей, назвал «духовными реформаторами». Денк, Франк, Кастеллио, Вайгель, Эверард, Кембриджские неоплатоники – вопреки жестокости и безумию того периода цепочка этих апостолов не прервалась. Истины, прописанные в Theologia Germanica – книге, которую Лютер, по его словам, любил очень сильно, но из которой, судя по его жизненному пути, вынес на удивление мало, – вновь провозглашались англичанами во время гражданской войны и под диктатурой Кромвелля. Мистическая традиция, увековеченная духовными реформаторами-протестантами, уже начала тускнеть, когда Джорджу Фоксу пришло его первое великое откровение и он через непосредственное переживание осознал, что

      Каждый человек купается в Божественном свете Христа, и я видел, как этот свет пронизывает все, и что те, кто верил в него, были спасены от Проклятия, и узрели Свет Жизни, и стали его Детьми, и что те, кто ненавидел его и не верил в него, были им оставлены, хоть они и признавали Христа. Вот что я узрел в чистом Светлом Просвете, без всякой человеческой помощи, и я не знал, где найти его в Писании, но после, ища в Писании, я нашел его.

      Второе поколение квакеров еще четче сформулировало доктрину внутреннего света. «Существует нечто, – писал Уильям Пенн, – что ближе нам, чем Писания, что ближе к нашему разуму – Слово в сердце, из которого рождаются Писания». А немногим позже Роберт Барклай предпринял попытку объяснить непосредственное переживание tat tvam asi в понятиях августинской теологии, которую, разумеется, пришлось порядком подправить и видоизменить, чтобы она соответствовала фактам. В своих знаменитых сочинениях Барклай писал, что человек – это падшее существо, способное на добро лишь в том случае,