Поцелуй под дождем. Светлана Лубенец

улыбками. Все ложь! Лариса так же улыбается, когда гуляет с Никитой по городу. А что на самом деле? Она охотнее гуляла бы без него. А отец? Его почти не бывает дома. Он занят в какой-то совершенно непонятной фирме. Красавица мама сидит дома одна и умирает от скуки и тоски. Отец приезжает только для того, чтобы поесть, сменить одну белую рубашку на еще более белоснежную, и уезжает опять. Маме он говорит только «подай», «принеси», «постирай» и еще два ужасных слова: «замолчи» – когда рядом Лариса – и «заткнись» – когда ему кажется, что дочь его не слышит.

      Лариса вспомнила беседку и Андрея. Как смешно он окаменел, когда она его поцеловала. Он, видимо, никогда раньше не целовался, но ничего… научился быстро… Получается, пожалуй, получше, чем у Романенко. А какие у него были сумасшедшие глаза… И ты туда же, Андрюшенька! И ты такой же, как все, не смог устоять! А пошли вы! Лариса бросила на кухонный стол пакет с батоном, прошла в свою комнату и врубила на весь дом: «Давай за вас, давай за нас, и за спецназ, и за Кавказ…» По крайней мере, не про любовь!

      Когда Лариса утром следующего дня вошла в кабинет физики, Андрей что-то писал в тетради за своим третьим столом у окна. Ольга Карпова помахала рукой с последней парты и крикнула:

      – Ларик! Иди сюда!

      Лариса в упор смотрела на Разумовского. Он продолжал писать, не поднимая головы, но Лариса видела, как его щеку, обращенную к ней, заливает краска. Она еще раз бросила на молодого человека взгляд, полный презрения, и пошла к Ольге.

      – Чего это ты? – спросила Ольга. – Чуть не уничтожила взглядом Разумовского!

      – А-а-а, – махнула рукой Лариса. – Все они одинаковые…

      – Кто «они» и в чем одинаковые? Погоди… Неужели Андрюшка к тебе приставал? Не может быть!

      – Почему это не может? – Последнее заявление Ольги несколько задело Ларису.

      – Будто ты не знаешь, что он у нас недотрога.

      – Недотрога? – с удивлением переспросила Лариса. – Что за дурацкое слово?

      – Ну конечно! – Ольга выразительно покачала головой. – Разве тебе есть дело до какого-то там Разумовского! Ты же ничего про него не знаешь!

      Нитребина нетерпеливо поморщилась:

      – Что я должна про него знать? Что еще за ерунда?

      – А то! Глазки-то, Никиткой замазанные, протри! Андрюшка – парень видный, а ни с кем не встречается. Многие девчонки его расшевелить пытались, и все впустую: поговорит, поулыбается и – гудбай! Даже я, каюсь, – Ольга в смущении покрутила прядку волос, – ну… до Колесникова… пыталась завязать с ним отношения…

      – И что?

      – И ни-че-го! Дал мне полный отлуп, но очень вежливенько и тонко – даже обидеться невозможно.

      – Интере-е-е-есно… – протянула Лариса, продолжая сверлить Андрея взглядом.

      Его щека и даже шея, обращенные к столу девушек, пылали под этим взглядом алым пламенем, но головы он так и не повернул, продолжая что-то писать.

      – Спорим, я его раскручу! – сказала