Убийца из города абрикосов. Незнакомая Турция – о чем молчат путеводители. Витольд Шабловский

Андреа. – Но есть и те, кто не знает, как быть, и те, кто попадает в лапы наших спецслужб.

      Чтобы помочь иммигрантам, Андреа с друзьями основала общество “Икары”. Летом, когда больше всего людей стремится попасть в Грецию, они объезжают побережье, раздают одеяла и одежду, рассказывают иммигрантам об их правах, предлагают помощь юриста, врача, переводчика.

      – Все это должно обеспечивать наше правительство, – говорит Андреа. – Но оно плевать хотело.

      Мы сидим в местном баре, и во время нашей беседы по улице проходят две женщины и двое мужчин. Они насквозь промокли и, видно, ужасно устали. У одной из женщин на голове платок. Вторая бредет с непокрытой головой, но, судя по ее отсутствующему виду, она плохо понимает, где находится.

      – Похоже, она больна. Или же пережила что-то страшное, – говорит Андреа.

      У каждого из прохожих маленький рюкзак. Мужчины в джинсах и полосатых рубашках неуверенно оглядываются. Мы подбегаем к ним. Андреа спрашивает, не нужна ли им помощь.

      Иммигранты в ужасе.

      – Пожалуйста, не надо с нами разговаривать. Пожалуйста, не смотрите на нас, – говорит старший из мужчин. – Всего два часа, и нас тут не будет. Пожалуйста, уважаемые, не обращайте на нас внимания.

      Лодки

      Ни один из иммигрантов, с которыми мы познакомились, не дал себя сфотографировать. Поэтому мы с фотографом объезжаем дикие пляжи возле Чешме и Айвалыка. Затем – каменные побережья острова Лесбос. Казим – тот, в темно-синих штанах и высоких ботинках, который ищет тела, – говорит, на какие пляжи он с товарищами не ездит. Мы объезжаем все.

      В разных местах мы находим выброшенные на берег дырявые резиновые лодки. Всего пять. Возле одной из них, неподалеку от Чешме, еще плавают вещи: куртка, шапка и шлепанцы.

      Мы звоним в полицию.

      – Э-э-э, да это, наверное, кто-то выбросил, – отмахиваются полицейские. – Людям лень на помойку отнести, вот они в море и выбрасывают.

      Орчур Улусой, юрист, помогающий иммигрантам в Измире, говорит:

      – В этих местах даже кепка с козырьком, выброшенная морем, означает чью-то трагедию. К несчастью, наша полиция по-прежнему считает, что это проблема исключительно Евросоюза.

      Что я о вас думаю

      Махмуд не нашел Юсуфа. Правда, он где-то слышал о ливанце, который работал в гостинице. Но был ли это Юсуф и что с ним потом случилось, он не знает.

      Мы снова пьем кофе, но на этот раз не в кафе, а в магазине, торгующем электрооборудованием. Это магазин приятеля. Махмуд время от времени за ним присматривает.

      – Я впутался в плохие дела, – неожиданно говорит он. – Не для того я столько лет учился, чтобы краденые паспорта продавать. Я должен был стать уважаемым переводчиком, учителем, может, даже преподавателем университета. Но, когда мне было столько лет, сколько тебе, пришла война. Потом иммиграция. А теперь со мной уже кончено.

      Мы немного молчим, потому что я не знаю, что сказать на такое неожиданное признание. Махмуда это молчание, кажется, раздражает.

      – Знаешь ли ты, что среди