Без гнева и пристрастия. Павел Корнев

ельно улыбнулся я и обвел рукой просторную гостиную с лепниной под потолком. – Думаешь, я не знаю, чей это дом?

      Алекс с невозмутимым видом прислонился к косяку и как нечто само собой разумеющееся выдал:

      – Он этого не делал.

      Высокий, крепко сбитый медиатор с непроницаемым лицом завзятого картежника просто источал уверенность в собственной правоте, но на меня его голословное утверждение особого впечатления не произвело.

      – Тем лучше, – хмыкнул я и посоветовал: – Оставь это адвокатам.

      – Если случится огласка, его репутации придет конец вне зависимости от вердикта.

      – И что с того?

      – Его подставили.

      – Все так говорят, – резонно заметил я.

      Мой настырный приятель отлип от дверного косяка и подошел к телу молоденькой блондинки в одном лишь корсете с подвязками и чулках.

      – Ты действительно думаешь, что он сотворил бы нечто подобное в собственном доме? – спросил медиатор. – Ты же видел его! По-твоему, он похож на клинического идиота?

      Я только плечами пожал.

      – Праздничное застолье, опьянение, ссора, закономерная развязка…

      – Чушь! – фыркнул Алекс. – И ты это прекрасно понимаешь!

      – И что с того? – спросил я, не став настаивать на озвученной версии. – Выступи в суде с заявлением «Я не верю, что он это сделал». Меня на кой черт позвал?

      – Надо избавиться от тела, – прямо заявил Алекс Бриг.

      «Это все профессиональная деформация психики», – решил я.

      Она, праздничное подпитие и легкий шок.

      Медиатор зарабатывает на жизнь, решая чужие проблемы; убийство для него – всего лишь очередная неприятность, которую можно – более того, нужно! – замять. А тут еще пара тумблеров виски за праздничным столом и чрезвычайно важный клиент. Вот и понесло.

      Поэтому возмущаться я не стал, просто притянул приятеля к себе за лацкан пиджака и веско произнес:

      – Ты заигрался, Алекс. Завязывай. Я все еще полицейский, не забывай об этом.

      – Да перестань, Виктор! – Бриг высвободился, оправил пиджак и достал портсигар. – Ты полицейский – да, но разве может полицейский дать свершиться подобной несправедливости? Пусть даже следствие и установит исполнителей, провокация в любом случае достигнет своей цели. Ты этого хочешь?

      – Не играй со мной в слова, – хмыкнул я и попросил: – И не кури здесь!

      – Почему? – удивился Алекс.

      – Это место преступления, – напомнил я.

      – Виктор! – не выдержал медиатор. – Ты невыносим!

      – А сам-то!

      Я отвернулся от приятеля и окинул взглядом забрызганную кровью стену, делая вид, будто рассматриваю картину на ней. На холсте обнаженная дама готовилась принять ванну, и несколько багряных капелек четко выделялись на фоне нарисованного белой краской кафеля.

      На самом деле картина интересовала меня постольку поскольку. Хоть я старался не показывать виду, но слова медиатора меня зацепили. И зацепили крепко. Нет, убийства в высшем обществе – вовсе не редкость, но когда убивают по расчету, то, как правило, пытаются хоть как-то замести следы, а если смертоубийство случается в порыве ярости, в ход обычно идут кухонные ножи, бутылки или даже просто кулаки.

      Убийства в состоянии аффекта неряшливы. Здесь же – один выстрел из штуцера, и все.

      – В доме есть оружие? – спросил я, изучая бурые потеки на стенах.

      – Оружейная комната на втором этаже.

      На втором этаже? Поругаться, сходить за оружием, вернуться и застрелить?

      Из крупнокалиберного штуцера? В собственной гостиной?

      Я был лучшего мнения об умственных способностях хозяина дома. Я даже за него голосовал.

      И если его действительно подставили, то вызов полиции полностью соответствует планам преступников. Избиратель не поймет, окружение отвернется. Можно что угодно творить за закрытыми дверями, но мертвая полуголая девица пустит под откос карьеру любого политического тяжеловеса.

      – Одного его звонка будет достаточно, чтобы тебя восстановили на службе, – многозначительно произнес Алекс, мастерски ткнув в больное место. – Подумай, как это облегчит тебе жизнь.

      – Меня еще не уволили.

      – Но отстранили.

      – Помолчи, – попросил я, обошел лужу крови на паркете и присмотрелся к пулевому отверстию в стене. Потом вернулся к телу, шагами измерил рост покойницы и указал приятелю: – Встань сюда.

      Алекс выполнил распоряжение; я отступил от него на несколько шагов, посмотрел со стороны, затем перевел взгляд на продырявленную стену и нахмурился.

      Девица была лишь немногим ниже меня и при жизни доставала макушкой медиатору до плеча; пуля угодила ей в лицо, но дыра в деревянной панели темнела почему-то гораздо ниже, примерно на уровне груди. Хозяин особняка не настолько высок, чтобы пуля прошла по такой траектории, и на коленях перед смертью жертва