Люби меня, как я тебя. Светлана Лубенец

сь, перебрасывались записками и уже второй месяц после летних каникул никак не могли создать в классе рабочую обстановку. Последней каплей стала литровая бутылка из-под пепси-колы, в которой обычно на окне отстаивалась вода для поливки цветов. Димка Васильев умудрился установить эту бутылку на довольно узкой верхней поверхности дверного косяка. Класс буквально не дышал до тех пор, пока дверь не открылась и литр хорошо отстоянной воды не вылился на ненавистную физичку по кличке Люка. Вообще-то ее звали Людмилой Павловной. Но Людмила Павловна была злющей и несправедливой женщиной, и кличка «Люка» очень удачно совмещала сразу и «Людмилу» и «злюку» в одном флаконе. Вылившаяся на Люку вода испортила ее желтенькую блузочку, которая прямо на глазах у потрясенных семиклассников сжалась в мокрых местах в гармошку.

      – Нечего «паленые» вещи покупать, – глубокомысленно изрек Петя Комиссаров, за что был вызван к директору совместно с родителями.

      Туда же был приглашен и виновник торжества 7-го «А» над Люкой – Димка Васильев в паре с сопровождающим лицом – собственным его отцом, которого сын смертельно боялся по причине невероятной драчливости Васильева-старшего. Петю подвел длинный язык – это было ясно. А вот кто настучал на Димаса, одноклассники понять не могли. Люку ненавидели все и даже завидовали Васильеву, что именно он придумал ей такую прикольную казнь. Когда же на следующий день после обсуждения в кабинете директора данного чрезвычайного происшествия Димка пришел в класс, завидовать ему все тут же перестали: уши его были красными и распухшими, а за парту он садился с невероятной осторожностью.

      Когда Таня пришла в свой класс, почти все уже были на местах и живо обсуждали все ту же проблему: кто выдал Люке Димку.

      – Это наверняка ты, Винтяра, – наседал Петя Комиссаров. – Больше некому!

      – А какая мне от этого выгода? – изо всех сил возмущался Павел Винтуев, Винт по прозвищу, и затравленно озирался.

      – Обычно ты без всякой выгоды делаешь гадости, – заметила Катя Дронова, – так сказать, для удовольствия.

      – Дура! – еще громче крикнул Винт. – Да я еще никогда в жизни не испытывал такого удовольствия, когда вдруг услышал, как завизжала Люка. Зачем же мне Димаса выдавать? О! – Винт увидел вошедшую в класс Таню. – Слышь, Осокина! Скажи им, что после облитой Люки мы с тобой домой вместе шли, и никому я на Васильева не стучал. Да и когда бы я успел, если с утра Димка с папаней были уже у директора?

      – Правда, ребята, – подтвердила Таня, – мы действительно с Винтом домой вместе шли. Не хочешь же ты, Катька, сказать, что он Люке из дома по телефону звонил?

      – У него ума хватит! – презрительно выпалила Катя и утратила к обсуждаемому всякий интерес, тем более что в класс вошла Кира Геннадьевна.

      Красный Винт один стоял посреди кабинета и пыхтел, как чайник.

      – Что случилось еще? – зловеще спросила его Кира Геннадьевна.

      – Да вот я… да вот они… – запинаясь, начал объяснять Винт, – говорят, что это я, а это не я…

      – О чем ты?

      – О Люке, то есть о Людмиле Павловне… то есть о Васильеве… Скажите, что я никому не доносил на него! – И он с надеждой посмотрел на учительницу.

      – Сядь, Винтуев, и успокойся, – предложила ему Кира Геннадьевна. – Никто на Диму не доносил. К счастью, вы еще настолько чисты и неиспорченны, что Людмила Павловна очень легко, по виноватому лицу, вычислила, кто главный виновник.

      – Тренировать лицо надо, Димасик! – донесся с последней парты голос Антуана.

      – Ну… у тебя-то как раз с этим все в порядке, – строго сказала, глядя теперь на него, классная руководительница. – Учителя жалуются, что ты безобразно ведешь себя на уроках и при этом умудряешься выглядеть невинным ягненком!

      – Это им кажется, – скривился Антуан. – Я всегда одинаковый…

      Таня посмотрела на него и подумала, что она, пожалуй, согласилась бы сидеть даже и на последней парте.

      – Итак, все встали и вышли к доске! – скомандовала Кира Геннадьевна.

      7-й «А», гремя отодвигаемыми стульями и переговариваясь, лениво выполз из-за своих парт и скучился у доски.

      Кира Геннадьевна достала из сумки листок бумаги и сказала:

      – Сейчас я буду читать по две фамилии тех, кого решила посадить на ряду у двери, а вы – без лишнего шума занимайте новые места. Первая парта: Любимова, Никоненко.

      Аллочка Любимова вздрогнула и недовольно посмотрела на Славку Никоненко, который с независимым видом сразу направился к своему месту.

      – Вторая парта: Прижняк, Рябков…

      По мере заполнения одноклассниками ряда у двери Танино сердце билось все чаще и чаще.

      – Последняя парта, – провозгласила учительница, а семиклассники замерли, затаив дыхание, – Дронова, Клюшев.

      Вся женская половина класса завистливо выдохнула. Таня почувствовала, что готова расплакаться, но меньше всего на свете она хотела, чтобы кто-нибудь это заметил. Ей пришлось сделать усилие, чтобы слезы отхлынули обратно. Когда влажная пелена перед глазами