Очерк истории Литовско-Русского государства до Люблинской унии включительно. М.К. Любавский

Беларуси не только не прекратилась, а приобрела второе дыхание. Восстание 1830–1831 гг. определило ту грань, за которой формирование культуры и историографии Беларуси протекало в совершенно ином политическом и культурном контексте.

      Уроки восстания 1830–1831 гг. заставили некоторых видных русских историков более пристально взглянуть на судьбу западных губерний и историю Беларуси. Одним из них, едва ли не первым в русской историографии, попытавшимся подключить историю «Западной Руси» в концептуальную схему русской истории, был придворный историограф Н. Г. Устрялов. Свою позицию Устрялов углубил и сформулировал в написанной к 1838 г. статье «Исследование вопроса, какое место в русской империи должно занимать Великое княжество Литовское». Положения последней, детально разработанные, вошли в состав «литовских» глав «Русской истории» ученого, которая выдержала в эпоху правления Николая I несколько изданий[474].

      Прежде чем сформулировать свое понимание истории ВКЛ, историк отмечает, что сам вопрос возник в недавнее время и возбудил всеобщее внимание. При этом мнения разделялись. Многие охотно приняли мысль, что «Литовское княжество Русское по своему началу, Русское по своему составу, по массе народа, по вере и языку», должно занять в отечественной истории по крайней мере такое же место, какое дают историки России княжествам Галицкому или Новгородскому. С другой стороны, находилось немало таких ученых, которые смотрели на «Литву» и соединенные с ней области, как на «польские провинции», и полагали, что русской истории о делах «литовских» надо рассуждать не более, чем о делах «крымских или ливонских». При этом, как замечает Устрялов, ни та ни другая сторона «не подтвердила своего мнения практическими исследованиями» и вопрос с ВКЛ остался темой для будущих исследователей[475]. Для решения этой проблемы историк, по мнению ученого, должен был дать ответы на следующие вопросы: 1) как возникло ВКЛ в виде самостоятельного государства, как утратило свою самостоятельность и подпало чуждому влиянию; 2) как смотрело на него Московское государство во времена его «величия и падения»; 3) как понимали его современные писатели до конца XVII в.; 4) что думали о нем позднейшие историки России. Сам Устрялов дал ответы на эти вопросы в выводах соответствующих глав «Русской истории».

      За девяностолетний период, прошедший от времени первого раздела Речи Посполитой до Крестьянской реформы 1861 г. и восстания 1863 г., правительственная Россия успела неплохо узнать Беларусь. Активный сбор информации, который велся в эти годы, создал представительный «банк данных», пригодный для принятия эффективных политических решений по «белорусскому вопросу». Были заложены основы той историографической традиции официального, правительственного направления, которая в 60-е годы XIX в. получит название «западнорусизма». Предпринимались и первые попытки контрпропагандистской «игры» в сфере переориентации исторического и политического сознания населения Беларуси «от Польши к России». Большого

474

РО РНБ. Ф. 213 (архив А. Н. Оленина, XVIII–XIX вв.). Д. 713. Л. 1-30.

475

Устрялов Н. Г. Русская история. Издание пятое исправленное и дополненное с историческим обозрением царствования государя императора Николая I. СПб., 1855. Ч. 1–2. С. 536.