Внутренняя линия. Владимир Свержин

именно с нее.

      – То есть, вы хотите сказать, что эта молодая особа была своего рода радиостанцией? И пассажиры воспринимали ее сигналы?

      – Именно так, Феликс Эдмундович! Это неслыханно, невообразимо, но факт!

      – Что же сталось с ней далее?

      – Увы… Я сделал вынужденную остановку в Белгороде, они же с дочерью отправились дальше. Больше я о ее судьбе ничего не знаю.

      – Куда направлялся поезд?

      – В Крым. Так что, возможно, этой необычайной женщины уже и нет в России. А жаль! Было бы крайне интересно исследовать ее феномен.

      – Что ж, можем проверить. Не исключено, что ваша чудесная незнакомка все-таки осталась в стране.

      – Кто знает, – Дехтерев развел руками. – Пожалуй, сейчас этого уже не выяснить.

      – Ну что вы, в самом деле, меня обижаете, – улыбнулся Феликс Эдмундович. – Конечно, если б вы назвали ее имя, фамилию, дали мне фотопортрет, поиски заняли бы меньше времени.

      – Отчего ж, извольте. Это дочь известного инженера-изобретателя Михаила Викентьевича Кречетникова – Татьяна.

      – Татьяна Михайловна Кречетникова?

      – А портрет… Я, знаете ли, в юности недурственно рисовал. Даже собирался поступать в Строгановку, так что, пожалуй, смог бы изобразить…

      – Это очень облегчило бы поиски, – Дзержинский коснулся плеча шофера. – Приехали. А в будущем, уважаемый профессор, обращайтесь ко мне. Если вдруг появится какая-нибудь нужда – без всяких церемоний. Я распоряжусь, чтобы на Лубянке для вас был заготовлен особый пропуск.

Начало мая 1924

      Датский пароход «Тихо Браге» прибыл в Ленинград.

      Красноармеец смерил беглым взглядом очередного пассажира и поднял деревянную перегородку:

      – Следующий!

      Ему, молодому пограничнику, не внове было видеть приплывающих в Советский Союз иностранцев, и потому он без суеты, спокойно открыл паспорт заморского гостя и принялся сличать фотографию с оригиналом.

      «Ничего не скажешь – похож. Скорее блондин, чем русый. Глаза синие… Настоящий скандинав».

      – Шпрехен зи дойч?

      – Я, я! – подтвердил иностранец на немецком и тут же перешел на вполне сносный русский. – Однако я могу говорить и по-русски.

      Проверяющий с облегчением вздохнул. Конечно, пять классов гимназии давали ему немалое преимущество перед коллегами, и все же его немецкий оставлял желать лучшего.

      – Ваши имя-фамилия?

      – Нильс Кристенсен.

      – С какой целью приехали в Советский Союз.

      – Я врач, представитель Красного Креста. Вот мое удостоверение, – датчанин с улыбкой достал из внутреннего кармана безукоризненного твидового костюма небольшой документ в твердой обложке. – Занимаюсь психологическими травмами. Всякого рода военные и поствоенные шоки, истерии, нервные расстройства… Вы понимаете меня?

      «Кристенсен… Кристенсен… Кажется, в Дании недавно был такой глава кабинета министров. Возможно, родственник. Ишь, какой лощеный! Нервное