.

не все гладко было – Антон сам признавал, что голос у него не очень… Но у нас один боец был, Вася Давыдов, так у него голосище – хоть прям сейчас в оперу. Вот они песни на пару и разучивали. Жаль, погиб он осенью сорок второго… Такой талант был!

      А одну песню, помню, Окунев про нашего бойца написал. Точнее, про бойца их группы. Лешку Дымова. Он, насколько я знаю, в группу из милиции пришел и воевал с ними, считай, с самого начала. Так Антон не только про него, но и про победу нашу написал. Вы ее точно слышали – каждую весну по радио крутят. Но я только после войны понял, как много Окунев тогда угадал:

      Лешка Дымов прошел пол-Европы

      И в Берлине закончил войну.

      Медсанбатами трижды заштопан,

      Долгожданную встретил весну.

      Он прошел от ворот своих Нарвских

      До чужих Бранденбургских ворот

      И пронес на петлицах сержантских

      Все, чем Лешкин гремит народ.

      Дымов-то у нас питерский и тогда в аккурат сержантом был. Понятное дело, в песне Окунев не уточнял, по какому ведомству герой проходил, но оно и лучше. Ближе к простому человеку. Кстати, Дымова я видел недавно, в больших чинах он теперь – генерал-лейтенант!

* * *

      С немецкими «ищейками» пришлось повозиться. Минут пятнадцать мы безуспешно пытались докричаться до лагеря. Закончилось все тем, что волевым решением я был послан на елку для обеспечения связи.

      – База – Арту! База – Арту! – Кукушку пришлось изображать еще минут пять, прежде чем в наушнике раздалось:

      – Казачина в канале! Слушаю тебя. – Голос Ивана звучал тихо, да и помехи были. Все-таки почти семь километров – приличное расстояние для наших рацаек.

      – Бродягу срочно позови. Фермер говорить будет!

      Александра Сергеевича ждать пришлось долго – ответил он ровно через четыре минуты:

      – Бродяга на связи. Что у вас?

      – Поисковая группа с пеленгатором, – начал я, как водится, с самой плохой новости.

      – Черт! Я только без четверти два сеанс закончил! – Я передал Саше его слова.

      – Спроси, сколько он в канале висел? – раздался в ответ голос командира.

      Я передал вопрос Бродяге.

      – Двадцать минут. – В голосе старого опера, несмотря на плохую связь, я расслышал неприкрытое беспокойство. – Слишком быстро среагировали, гады.

      – Это если они рядом не были. До Бобруйска километров сорок – оттуда они приехать бы ни за что не успели, но вот если они по шоссе мотаются – тогда вполне… – поделился я с ним своими предположениями.

      – Похоже на правду. Спроси Саню, что делать надо.

      – Пусть готовится по сигналу выйти в эфир на той же частоте. И лагерь пусть сворачивают. Через полчаса чтобы как штык! – Продолжалась игра в «неиспорченный телефон».

      Стоило мне спуститься с дерева, как я оказался на импровизированном «военном совете».

      – Давай, Тошка, присаживайся – мозговать вместе будем, – поманил меня Фермер. – Значит, считаешь, это бродячая