Дальнейшие похождения Остапа Бендера. Анатолий Вилинович

свой самолет с грузом.

      Взлетели благополучно под крики провожающих одесситов и когда пилот, набрав высоту, лег на нужный ему курс, за его спиной послышался приказной крик пассажира:

      – Меняй курс, дорогой, лети в Румынию. Заплачу в три раза больше, чем договаривались. Понимаешь?

      – Э-э, нет, «дорогой», мы так не договаривались. В Москву, так в Москву, – не изменяя своего маршрута, ответил Рощин.

      – Предупреждаю, дорогой, если не полетишь в Румынию… – и бандит коснулся острием кинжала затылка впереди сидящего летчика.

      – Ах, вот ты как!? – возмутился Антон Яковлевич. И тут же начал делать такие виражи, горки, скольжения вниз, вверх, что пассажир вынужден был убрать свой и кинжал и уцепиться обеими руками за борта фюзеляжа, чтобы не вывалиться из авиетки.

      Оглянувшись, Рошин увидел белое, как мел, лицо пассажира, выпученные глаза, судорожно вцепившиеся в обшивку самолета руки, и рассмеялся. Но его смех тут же был прерван чиханьем мотора, треском и, наконец, затихающими поворотами пропеллера. Самолет пошел на снижение, несмотря на все попытки летчика возобновить работу мотора.

      Рощину оставалось только одно: выбрать место для вынужденной посадки авиетки. Увидев дорогу, он плавно спланировал и благополучно посадил самолет.

      Вооружившись большим гаечным ключом, он выскочил из своей кабины, готовый отразить нападение бандита.

      Но тот был ни жив, ни мертв от виражей и болтанки самолета. Промямлил:

      – Хорошо, хорошо, дорогой… Я сейчас ухожу… ухожу… Я тебя не знаю, ты меня не знаешь… и ты меня не видел, понимаешь…

      – Тащи свой чемодан и проваливай, паразит, недобиток капитала, – держа оборонительную позу, сказал летчик.

      Пассажир кавказской внешности с трудом вывалил свой чемодан и себя из самолета и, поминутно сплевывая, побрел, шатаясь, от авиетки по дороге.

      Подождав, когда тот скроется из виду, Антон Яковлевич начал выяснять причину остановки мотора. Оказалось, из среднего бака исчез бензин, а в крайних бензина осталось на донышках. Горючее из них даже не поступало в карбюратор.

      «Неужели баки текут? – подумал летчик, – но разве сейчас это выяснишь? Надо искать в ближайшем селе горючее, залить баки и добираться до ближайшего города. Или вернуться в Одессу, – решил он. – Очевидно, из-за моих виражей, горок, скольжений вверх, вниз, бензин и высосало, как это уже было с какой-то авиеткой» – вспомнил он. – Но, так или иначе… Самолет оставлять нельзя. Может возвратиться бандит и учинить диверсию… Надо принимать какое-то решение…»

      В таком раздумье Антон Яковлевич похаживал вокруг своей машины, с недовольством посматривая на солнце, которое уже шло не от горизонта, а к нему. Рощин ясно понимал, что обратный перелет не удался, что дяди из центрального Осовиахима теперь не поверят в его авиетку. Он так был погружен в свои печальные мысли-размышления, что даже не заметил молодого человека, уже несколько минут любовавшегося его самолетом.

      – Вот это лошадка, – сказал наконец тот, – отличное