Картина с кляксой. Валерий Гусев

интернационален, – и опять спрятался за газету.

      – Переведи, – попросил Алешка, но перевода не дождался. – По-вашему выходит, что и собаки одинаково лают, да?

      При этих словах наша Грета подобралась поближе. И слушать стала повнимательнее. Переводя свои умные глаза от одного к другому. Кто бы у нас о чем ни спорил, она всегда стоит на стороне Алешки. Тем более что тут он опять оказался прав.

      – Мам, – спросил он, – как наши русские собаки лают?

      – Гав-гав! – сердито сказала мама.

      Папа тут же с интересом вынырнул из-за газеты:

      – Здорово! Очень похоже. А ну-ка еще разок.

      Мама еще разок гавкнула и зарычала. Грета на всякий случай отошла к двери, а папа схватил газету и немного отодвинулся.

      – Браво! – сказал он. – Может, ты еще и кусаешься?

      Обидеться мама не успела, потому что Алешка тут же спросил:

      – А ты по-английски гавкать не умеешь?

      Мама немного растерялась:

      – Мы это не проходили.

      – А мы проходим, – вздохнул Алешка и протянул ей книгу. – Домашка. Сама посмотри.

      – Домашка? – удивился папа. – Это домашняя кошка? – И он на всякий случай осмотрелся.

      – Домашка, – перевела мама, – это домашнее задание.

      Сейчас я объясню. Наша школа стала теперь гимназией «с эстетическим уклоном». Мы теперь чаще ходим в музеи, чем, например, на стадион. И с самых ранних классов у нас ввели иностранные языки – кому как повезет. Алешке достался английский. И особых успехов он в нем не делал.

      – Оболенский, – сказала ему перед каникулами их молоденькая учителка, – тебе должно быть стыдно. Ты столько раз был в Англии, но ничему не научился.

      Это правда. По-английски наш Алешка знает лишь: «йес», «ноу» и «фейсом об тейбл». Но он не стал оправдываться. Не стал говорить, что в старой доброй Англии он не язык изучал, а изгонял из старинного замка всякие криминальные привидения.

      Так или иначе, но он получил на лето «домашку» – книгу сказок на английском языке с наказом прочитать и перевести ее до сентября.

      – Смотри, смотри, – сказал Лешка маме, – как собака по-английски лает. У нас «гав-гав», а у них?

      – «Боу-воу», – послушно пролаяла мама. А Грета тут же завиляла хвостом. Ей понравился иностранный акцент.

      – Полай еще по-английски, – попросил папа. – Что-то слышится родное…

      Но тут вдруг дали свет, и мама не стала лаять по-английски, а прогнала нас спать.

      – Завтра полаем, – пообещала она. – Все вместе.

      – Лех, – спросил я на нашем чердаке, пригревшись под одеялом, – а зачем ты этот разговор затеял? – Я знаю, что Лешка никогда просто так «не подбрасывает дрова в печку».

      – Узнаешь, – сонно пробормотал он. – Матрас ты надувал? Плохо надул, завтра поддуешь. До утреннего восхода солнца после вечернего заката, – и засопел по-детски. С английским акцентом.

      А утро началось как обычно. Будто ничего еще не случилось.

      За рекой, в деревне со смешным названием Пеньки, заголосили