Незримое, или Тайная жизнь Кэт Морли. Кэтрин Уэбб

вид, будто сверяется со своими пометками. – По кличке Андрэ, если я правильно записал.

      Он улыбнулся своей кривоватой улыбкой на одну сторону, от которой внутри у Лии всегда что-то екало. В ответ она лишь подняла бровь. Под лампами дневного света кожа у него была бледная, но он был по-прежнему прекрасен. По-прежнему прекрасен, беспомощно подумала она.

      – Копала одну могилу и наткнулась на другую. Она едва не отхватила ему лопатой правую руку. Вот здесь, смотри.

      Он осторожно показал пальцем на предплечье мертвеца. Желтовато-коричневая кожа была рассечена, и виднелась коричневая волокнистая, как почва, как перегной, мышца. Лия подавила спазм в горле, голова у нее закружилась.

      – Разве им должна заниматься не Комиссия по воинским захоронениям? Зачем было вызывать меня?

      – Слишком много погибших солдат – каждый год находят по пятнадцать, двадцать, двадцать пять человек. Мы делаем все, что можем, но, если нет полкового значка, нет жетона, нет в вещмешке каких-нибудь предметов, по которым можно установить личность, нам просто не за что зацепиться, – пояснил Питер.

      – Ему обеспечат красивые похороны с красивым белым крестом, только непонятно, какое имя писать на этом кресте, – сказал Райан.

      – Красивые похороны? – эхом отозвалась Лия. – Какой же ты легкомысленный, Райан. И всегда был таким.

      – Знаю. Я невыносимый, да? – Он снова бодро улыбнулся, всегда готовый обратить серьезное дело в шутку.

      – Но… если не за что зацепиться, что я-то, по-вашему, могу сделать? – Лия повернулась с вопросом к Питеру.

      – Ну… – начал Питер, однако Райан перебил его:

      – Не хочешь ли заглянуть ему в лицо? Он на удивление хорошо сохранился. В той части сада, судя по всему, всегда сыро – там протекает ручей. Он красавчик по всем статьям. Ну давай, ты ведь не испугалась? Это ведь уже археология, да?

      – Райан, зачем ты так… – Лия осеклась, не закончив фразы.

      Она заправила волосы за уши, сложила на груди руки, словно пытаясь защититься, и перешла к другому концу стола.

      Щека у покойника была немного примята, как будто он просто лег поспать, спокойно устроив голову на мягкой земляной подушке. От глазницы ко рту протянулась складка. Над верхней губой, не потерявшей четкости прекрасного изгиба, темнела нитка щетины. Нижняя челюсть и нижняя губа превратились в бесформенную массу, от которой Лия сразу отвела взгляд. Нос тоже расплылся, расплющился, стал мягким, желеобразным. Казалось, если протянуть руку и коснуться его, он развалится. Зато лоб и глаза были в идеальном состоянии. Лоб, на который легла влажная своевольная прядь, был без морщин, то ли оттого, что погибший был молод, то ли оттого, что кожа набухла, напитавшись водой. При жизни он наверняка был красив. Лия увидела его лицо – сместив фокус, не замечая страшных изменений цвета кожи и запаха мертвого тела. Закрытые глаза обрамляли короткие черные ресницы, и каждая была четко очерчена, разделена, аккуратно загнута, как и должно быть. Как и в тот день, когда он – почти сто лет назад – упал замертво. На веках