Лица счастья. Имена любви. Юлия Лешко

повесть. Это литературное произведение, но не сценарий, – грустно отвечала мне начальница.

      Все. Плечи, руки, уголки губ у меня опустились… Все пропало. Я наказана за свою самоуверенность, надо признавать поражение. И разрази меня гром, если я еще когда-нибудь буду критиковать чью-то писанину: сама-то хороша…

      – Ладно, я не буду отправлять это на конкурс, – сказала я мрачно и хотела было выключить компьютер.

      – Нет, – твердо возразила мне моя руководительница. – Надо посылать.

      Со мной случилась мелкая истерика:

      – Чего позориться-то? И вам я тоже проспорила, пойду, схожу за сырком, – я чуть не плакала.

      Редактриса дочитала произведение, повернулась ко мне, скрестив руки на груди и глядя куда-то в сторону.

      – Чего вы молчите? – не выдержала я ее затянувшихся мрачных раздумий.

      – Теперь я с вами спорю, – заявила она, переведя взгляд на мое расстроенное лицо. – На тот же глазированный сырок. Да, это не сценарий, но вы обязательно будете среди победителей конкурса. Обязательно. Лена, разбейте!

      И все же я отмахнулась от повторно протянутой мне для спора руки. Но на следующий день отправила свою киноповесть на конкурс: все же работала целый месяц. При этом, уже не надеясь на успех, а потому и не сильно напрягаясь, назвала ее странновато: «Сверкающий красный шарик» – этими словами она заканчивалась.

      Результатов конкурса пришлось ждать довольно долго. Его победителей должны были назвать на торжественном собрании Союза кинематографистов 17 декабря, в День белорусского кино. А до этого события еще состоялся Национальный кинофестиваль в Бресте, на котором наш журнал неизменно присутствовал в качестве основного информационного партнера.

      Фестиваль – всегда праздник, встреча коллег… Были на фестивале и те из них, кто входил в жюри конкурса. Одна дама, таинственно улыбаясь, сказала мне вполголоса:

      – Юля, я читала твой сценарий. Но пока ничего не скажу – не имею права…

      Другая, также вошедшая в высокий ареопаг, тоже негромко, но более определенно высказалась:

      – Мне понравилось…

      Я уж не знала, чего и ждать от судьбы!

      Накануне Дня белорусского кино мне позвонили из правления Союза и уточнили, буду ли я на торжественном вечере. Конечно, буду!..

* * *

      В общем, сырок я снова проспорила. Потому что моей киноповести, которую пышно нарекли «литературным материалом», по результатам конкурса вручили диплом с формулировкой «Надежда». Так и пояснив: это не сценарий, но вполне достоин им стать.

      А немногим позже «не сценарием», осевшим в редактуре киностудии, заинтересовалась известная питерская телестудия. И вскоре на свет появился первый телефильм, в титрах которого я увидела свое имя…

      На премьере, которая состоялась в небольшом просмотровом зале киностудии, я сидела рядом с известным тележурналистом. Было холодно, я зябла – то ли от температуры в зале, то ли от волнения, вцепившись в рукав коллеги. И он сказал мне шепотом:

      – Смотри, Юлька, ты что-то там насочиняла,