Моя жена – ведьма. Андрей Белянин

переходит крик.

      Фыркает кровь из груди часового.

      Всадник к растрепанной гриве приник,

      Вслед ему грохот тяжелого слова…

      Варвары! Вздрогнул седой Ватикан.

      Тяжесть мечей и задумчивых взглядов…

      Боли не знают, не чувствуют ран,

      Не понимают, что значит преграда.

      Город ли, крепость, гора ли, скала…

      Что бы ни стало – едино разрушат!

      И византийских церквей купола

      Молят спасти христианские души.

      Но и сам Бог что-то бледен с лица…

      Страх как комок обнажившихся нервов…

      И под доспехами стынут сердца

      Старых и опытных легионеров.

      Хмурое небо знаменья творит,

      Тучи в движении пепельно-пенном.

      Варвары! Посуху плыли ладьи

      К окаменевшим от ужаса стенам.

      Быль или небыль о предках гласит…

      Ждет лишь потомков пытливого взгляда,

      Как Святослава порубанный щит

      На неприступных вратах Цареграда…

      – Ух ты! – тихо восхитился царевич Иван. – Вот она, оказывается, какая, твоя поэзия!

      – Нравится?

      – Очень. Большой дар тебе Господом дан, очень уж редкое это умение так красно да складно истории рассказывать. Чую, прогремят твои строки в веках…

      – Ну… на самом-то деле это далеко не лучшее мое стихотворение. – Как и всякий поэт, я был весьма падок на простодушную лесть. Такому слушателю хочется читать и читать бесконечно, лишь бы сидел вот так, с распахнутым от восхищения ртом, а я бы вливал ему в уши весь запас собственных стихов о природе, философии или неразделенной любви к прекрасной незнакомке. Но стоило мне об этом подумать, как слева раздался язвительный шепот:

      – Нет, ты слышал, Циля? Этот неугомонный ниспровергатель Бродского и здесь пытается колдовать…

* * *

      Я обернулся. Близнецы стояли за моей спиной, перемигиваясь, как опытные заговорщики.

      – Сергей Александрович, отвлекитесь, пожалуйста, от ваших литературных опытов, нам необходимо серьезно поговорить.

      – Минуточку, Анцифер, я должен извиниться перед моим новым другом. Вас можно представить?

      – Бессмысленно, Фармазон ведь предупреждал, что другие смертные не могут нас видеть или слышать.

      – Иван. – Я повернулся к недоумевающему царевичу. – Тут неожиданно пришли мои… м-м… как бы это поточнее выразиться… в общем, ангел и черт, помнишь, я рассказывал? Ты их видеть не можешь, потому что они мои личные духи. Мы тут поболтаем немного, а?

      – Да, конечно, о чем разговор! – с несколько преувеличенной готовностью отодвинулся он. Не спешу осуждать парня, на его месте я еще быстрее принял бы сам себя за психопата. Представляю, как это выглядело со стороны…

      – Серега, – начал черт, виновато уставясь в пол. – Мы тут перетерли на досуге и решили… В общем, я, конечно,