Слово о полку Игореве – подделка тысячелетия. Александр Костин

комони.

      да позримъ

      синего Дону».

      Спалъ князю умь

      похоти,

      и жалость ему знамение заступи

      искусити Дону великаго.

      «Хощу бо, – рече, – копие приломити

      конець поля Половецкаго;

      съ вами, русици, хощу главу

      свою приложити,

      а любо испити шеломомь Дону.

      Этот фрагмент повести, как бы искусственно вставленный между двумя строфами – обращениями автора к двум Боянам, – несет важнейшую смысловую нагрузку, а именно призван убедить слушателей (читателей, будущих исследователей), что затмение Солнца застало войско на самом последнем этапе их сборов. Не поняв замысла автора, большинство исследователей и переводчиков (реконструкторов) «Слова», с легкой руки академика Б. А. Рыбакова, изымают этот фрагмент из контекста первоисточника и переносят его в конец «Зачина» между строфами, посвященными монологу Буй Тура Всеволода, с одной стороны, и строкой, начинающейся словами: «Тогда въступи Игорь Князь въ златъ стремень // и поеха по чистому полю», с другой.

      Безусловно, такая перестановка делает текст «Зачина» логически более последовательным, когда следствие не опережает причину, и грамматически более правильным, но при этом утрачивается понимание замысла автора, убеждающего нас, что затмение застало миссию князя в самом ее начале. А коль скоро так, то можно за основу безоговорочно принять утверждение автора Ипатьевской летописи, которая повествует: «…Игорь Святославич, внук Олегов, выступил из Новгорода месяца апреля в двадцать третий день, во вторник, позвав с собой брата Всеволода из Трубчевска, и Святослава Ольговича, племянника своего, из Рыльска, и Владимира, сына своего, из Путивля. И у Ярослава попросил на помощь Ольстина Олексича, Прохорова внука, с ковуями черниговскими. И так двинулись они медленно на раскормленных конях, собирая войско свое. Когда подходили они к реке Донцу в вечерний час, Игорь, взглянув на небо, увидел, что солнце стоит, словно месяц. И сказал боярам своим и дружине своей: «Видите ли? Что значит знамение это?». Они же все посмотрели, и увидели, и понурили головы, и сказали мужи: «Князь наш! Не сулит нам добра это знамение!». Игорь же отвечал: «Братья и дружина! Тайны божественной никто не ведает, а знамение творит бог, как и весь мир свой. А что нам дарует бог – на благо или на горе нам, – это мы увидим».

      И сказав так, переправился через Донец, и пришел к Осколу, и ждал там два дня брата своего Всеволода: тот шел другой дорогой из Курска[93]. Итак, Ипатьевская летопись убеждает нас, что поход Игоря начался 23 апреля 1185 года во вторник. Поход был приурочен ко дню ангела, то есть ко дню рождения Георгия Победоносца, поскольку при крещении Игорь получил имя Георгий. Так ли это было на самом деле и стоит ли безоговорочно принимать указанную дату в качестве отправной точки для начала похода? Сомнительно уже потому, что Лаврентьевская летопись называет иную дату – 13 апреля. Чтобы примирить летописцев этих документов, исследователи прибегают к «неопровержимому» аргументу: виноват

93

Цит. по: Летописная повесть о походе князя Игоря // Злато слово // История отечества. М., «Молодая гвардия». 1986. С. 262. (см. Приложение – 5)