Украденный голос. Гиляровский и Шаляпин. Андрей Добров

так за это надо нам выпить! – сказал я, поднимая свой стакан с терпким грузинским вином.

      Мы чокнулись и выпили до дна. Я закусил длинным усом зеленого лука. Тут подоспели и шашлыки. Сам Сулханов на вытянутых руках принес тяжелый серебряный поднос с шампурами, на которые были насажены разнообразные куски жареного мяса. Шаляпин взял один шампур с белыми кусочками, переложенными ломтиками ароматного сала, и счистил их ножом на мою тарелку.

      –  Вот, попробуйте!

      Я подцепил кусочек мягкого белого мяса и отправил себе в рот.

      –  Ну как?

      –  По вкусу похоже на яйцо. Только мясное.

      Шаляпин захохотал. Сулханов тоже заулыбался и покивал головой.

      –  А это оно и есть! – сказал Шаляпин.

      –  Вы имеете в виду…

      –  Баранье.

      –  А! Ну уж этим меня не смутить! – возразил я, подцепляя на вилку новый кусочек. – Я табуны гонял. А конюхи, когда жеребца холостят, по старой традиции его яйца тут же на сковородочке жарят.

      Сулханов поклонился и сказал:

      –  Этот шашлык самый полезный для джигит. Кушай – женщина довольна будет. Спасибо утром скажет!

      С этим он снова поклонился, осмотрел наш стол – не нужно ли еще чего и ушел за ширму.

      –  А теперь к делу, – сказал Шаляпин – Владимир Алексеевич, есть у меня просьбишка к вам. Не откажите.

      – Коллеге отказа не будет! – засмеялся я.

      –  После «Псковитянки», которую приняли очень даже неплохо…

      Шаляпин сделал паузу и смешно подвигал бровями – уж конечно, чтобы показать, что его Грозного в «Псковитянке» приняли восторженно и заговорили об огромном таланте певца именно после этой оперы. Впрочем, и о его скандальном поведении.

      –  Иван Саввич, дай бог ему здоровья, предложил поставить «Бориса Годунова». Бориса, понятно, пою я. Спектакль, прямо скажу, с несчастной судьбой. В Мариинке его критики приняли плохо и постановку сняли. А ведь это настоящий Шекспир! Наш русский Шекспир!

      –  Пушкин! – ответил я, наваливая на тарелку новую порцию шашлыка и заваливая его зеленью.

      –  Пушкин, конечно, – кивнул горячо Шаляпин. – Но, правда, Мусоргский показался тяжеловат… Да… А вот Николай Андреевич Римский-Корсаков нынче переписал партитуру. Чудесно! Да и потом – в Мариинке не было меня! Вот и весь сказ! А теперь – вот где у меня будет публика!

      Он схватил пучок петрушки и сжал его в кулачище.

      Я улыбнулся – похоже, что молодому Шаляпину его успех в Москве сильно ударил в голову. Впрочем, судя по восторгам, а особенно по проклятиям, бурлившим вокруг него, талант певца был действительно неординарным. Я за своей службой в «Русских ведомостях» так ни разу и не сходил в Частную оперу на Шаляпина, хотя друзья и звали.

      –  Послушайте, Владимир Алексеевич! Я на прошлой неделе ездил в Ярославскую губернию. Знаете, к кому?

      –  Ну?

      –  К Василию Осиповичу Ключевскому! Какой это замечательный старик! Какой глубокий знаток эпохи! Мы гуляли по лесу, а он мне в лицах! В лицах пересказывал диалоги между Годуновым и Шуйским, как будто сам сидел в уголке и все за ними записывал!

      –  К