Проклятие Индигирки. Игорь Ковлер

торчавший в двери ключ, Перелыгин вытащил и раскрыл портфель. Тот оказался доверху набитым пачками денег. Пачки, штук по десять, были перевязаны лохматой веревкой. Он закрыл портфель, задвинул обратно, тихо отомкнул дверь и лег. Что же предпримут мужики, когда головы их очистятся и они осознают пропажу?

      «Вот спрятать сейчас этот портфель, – злорадно подумал Перелыгин, – в форточку выбросить, а после в снег закопать…» И вдруг он с пронзительной ясностью понял, что, сотвори сейчас это, его чувство жизни, вместе с понятиями о добре и зле, о справедливости тут же умрет. Но куда тогда денется он, ведь это чувство жизни, эти понятия и составляют суть человека и должны уходить только вместе с ним. Случись иначе, вместо него по земле будет ходить кто-то другой в его обличии. А он? Что же останется ему, инфицированному навсегда этой болезнью? Значит, придется изменить свое чувство жизни, свои представления о добре, зле, о справедливости. Или ни о чем таком вовсе не думать? А думать, что жизнь одна, и упущенных возможностей вернуть никому не удавалось. Кто же подсовывает ему такую возможность? Кто все рассчитал, доставил его в этот номер в нужное время и положил на эту кровать. Кто вытворяет с ним такие штучки?

      Дверь широко, по-хозяйски, открылась, вошел высокий сутуловатый, лысеющий человек лет тридцати пяти, в распахнутом полушубке, оленьих ботинках и модных дымчатых очках. Его широкий толстогубый рот растянулся в улыбке.

      – Заждались! – протянул руку Алпатов. – Как будем – на «вы» или на «ты»? – По-прежнему широко улыбаясь и не оставляя выбора, оглядел номер. – Не дрейфь, квартира скоро будет, начнем тебя обустраивать. Одевайся, двигаем ко мне ужинать.

      Он хотел что-то добавить, но появился свекольнолицый якут. Встав перед ним, Алпатов живо уставился на гостя.

      – Погоди, – придержал его Перелыгин, – тут такое дело…

      – Его с тобой поселили? – перебил Алпатов. – Мы весь номер оплатили, мудрит гостиница, сейчас выселим.

      – Да нет, тут другое. – Перелыгин повернулся к назойливому визитеру. – Какого цвета портфель, говоришь?

      – Красный такой, – развел тот руки.

      – Ха! Он же лыка не вяжет, одевайся, – заторопил Алпатов. – А ты… – Он похлопал гостя по плечу. – Отдыхай, завтра поговорите.

      – Подожди, – остановил Перелыгин, – сейчас такое увидишь.

      Алпатов, с любопытством переводя взгляд с одного на другого, присел возле стола.

      – А в портфеле что? – Перелыгин подошел к кровати.

      – Деньги были.

      – Сколько?

      – Много. – Незнакомец почесал затылок.

      Казалось, он начал приходить в себя, свекольного цвета круглое лицо побледнело до розового.

      – Ты кто? – спросил Алпатов.

      – Семен, пастух, в отпуск летим, а денег нет.

      – А сколько было? – опять спросил Перелыгин.

      – Много… – Семен покачал головой. – Сорок две тысячи. Очень много, однако.

      – Сколько? – Под Алпатовым затрещал стул, над оправой модных очков на