Бесконечность. Джакомо Леопарди

нежность не живет в душе моей.

      О ты, луна, в чьих медленных лучах

      Танцуют зайцы на лесных полянах

      (Наутро след не разберет охотник

      И отойдет ни с чем). Здравствуй, благая

      Ночей царица! Твой холодный луч

      Сходил в овраги, сумрачные чащи,

      Развалины, блестел, предупреждая,

      На острие клинка, когда разбойник,

      Заслышав скрип колес и конский топот,

      Бросался с криком, леденящим кровь,

      На путников усталых. Среди улиц

      Ночного города встречала ты

      Повесу, что преследуя упорно

      Тень вожделенную, вдоль темных стен

      Всё крался, словно тать, пугаясь окон

      Светящихся, балконов и террас

      Открытых. Сколько раз твой белый свет

      Помехой был ему! Твои лучи

      Враждебны злу, а мне всегда подругой

      Была ты и склонялась благодушно

      Над берегами этими, холмами

      Счастливыми, просторами лугов.

      И я, хоть и невинен был, но тоже

      Порой корил тебя, когда прохожим

      Меня ты выдавала невзначай.

      Теперь хвалю всегда: средь облаков ли

      Плывешь ладьей, иль светлая с полей

      Надмирных смотришь на людское горе.

      Не раз еще меня увидишь здесь:

      В лесах брожу ли, на лугу ль уснувшем

      Сижу средь тихих трав; дыханье слышу

      Свое и сердце – и уже доволен.

      Победителю игры в мяч

      Бессмертья вкус и славы зычный голос,

      О юноша, изведай!

      И сколь почетней праздности цветущей

      Трудная доблесть. Не остынь. С победой

      Не расставайся – чтоб всегда боролась

      С рекою времени, тебя влекущей,

      Твоя отвага. Не забудь: предела

      Высокого пусть жаждет дух. Взывают

      К тебе арена гулкая, трибуны –

      То славы глас: яви бессмертье тела!

      Тебя, чьи силы и порывы юны,

      Зовет земля родная

      Дерзать, триумфы древних возрождая.

      Варварской кровью в славном Марафоне

      Не обагрил десницы

      Тот, кто атлетов обнаженных, поле

      Олимпии, лихие колесницы

      Зрел без волненья; пальмам и короне

      Кто не завидовал. А кто дотоле

      Омыл в Алфее взмыленные крупы

      И гривы пыльные коней победных,

      Тот греческие копья и знамена

      Вел твердо на мидян, что бросив трупы,

      Бежали, сгрудясь. Тот запомнил стоны,

      Потрясшие когда-то

      Край рабский, лоно пышное Евфрата.

      Пустым назвать ли то, что разжигает

      В нас доблести природной

      Спящие искры, превратив дыханье

      Чахнущей жизни в пламень благородный,

      Пусть бренный? С той поры, как погоняет

      Феб скорбные колеса, что деянья

      Людей, как не игра? Не столь же тщетной

      Реальность создана? Самой природой

      Даны нам милые обманы – теней

      Счастливых мир. А там, где беспросветной

      Тьмой изгнан дух высоких заблуждений,

      Там в бледном прозябанье

      Нашли