.

править? Трещинка в отношениях пропадать не собиралась, напротив, она грозила разрастись в настоящую трещину.

      И вдруг…

      Все очень хорошее и дурное в нашей жизни происходит вдруг.

      Лежа без сна, Фрикен вспоминала русские слова, которые должна выучить к завтрашнему утру. «Карашо»… звук «х» никак не давался привыкшему к более четкому немецкому произношению языку. А еще «ч» и «л» получалось куда мягче, чем иногда нужно. Вообще эти мягкие и твердые знаки дались не сразу.

      Несколько слов она не смогла вспомнить, а потому вскочила и при свете ночника открыла тетрадь. На улице холодно, в комнате жарко натоплено, но, как и везде, во дворце страшные сквозняки; Фрикен, закуталась в большую шаль, подаренную императрицей, и перебирала голыми ногами на холодном полу, но не вернулась в постель, пока не прочитала снова весь урок. А потом еще и еще трижды. Ноги закоченели окончательно, в постели долго не удавалось согреться.

      Хуже всего, что вот такие ночные занятия стали привычными. Не обувать же ради десятка минут туфли, босые ноги мерзли, но принцесса не сдавалась, она зубрила и зубрила, зато по утрам Ададуров только дивился тому, как быстро идет обучение русскому языку у его подопечной. Никакого сравнения с упрямым великим князем, который за два года освоил куда меньше, чем его невеста за два месяца.

      Шенк пригляделась к Фрикен:

      – Вы не больны ли?

      Та и впрямь чувствовала себя дурно, ее трясло, но сдаваться не собиралась.

      – Нет, все в порядке.

      – У вас жар!

      Это оказался не просто жар, уже немного погодя Фрикен была на грани жизни и смерти. Тогда не знали антибиотиков, и воспаление легких часто заканчивалось смертью.

      Принцесса Иоганна сначала страшно испугалась, что это оспа, она боялась даже подходить к дочери, потом страшно противилась намерениям лекарей пустить девочке кровь. Вообще-то метод лечения тоже был весьма жестоким, кровь пускали по любому поводу: от несварения желудка до почечной колики, а при жаре у больного это считалось обязательным.

      Императрицы не было в Петербурге, вернувшись, она немедленно примчалась к девочке. Фрикен лежала без сознания, Иоганна бестолково топталась рядом, и, кроме прохладных компрессов на лоб, ребенка ничем не лечили. Попросту выгнав мамашу из комнаты, Елизавета Петровна распорядилась пустить кровь.

      – Почему больна принцесса, отравили?

      – Нет, Ваше Величество. Это оттого, что часто стояла босыми ногами на холодном полу.

      – А кто заставил?!

      – Никто не заставлял. – Девица Шенк была перепугана до крайности. – София-Фредерика по ночам учила русские слова втайне от всех.

      – Как это? – обомлела императрица.

      – Вставала ночью и при свече учила уроки. Ей очень хотелось поскорей выучить русский.

      Глаза Елизаветы Петровны наполнились слезами: эта девочка даже в бреду шептала русские слова! Императрица уже знала одно: если только она выживет,