Не взывай к справедливости Господа. Аркадий Макаров

и увезла в дежурной машине туда, куда указывал уголовный кодекс России.

      Парень не артачился, вёл себя смирно, только попросил прикурить ему сигарету, что и сделал один из омоновцев примерно того же возраста, что и Дмитрий, сын добрейшей Пелагеи Никитичны.

      Арестованный отпираться от содеянного не стал и, угрюмо глядя куда-то мимо человека в погонах, стал давать подробные показания.

      Он, Космынин Дмитрий Павлович, такого-то года рождения, токарь вагоноремонтного завода, будучи в нетрезвом состоянии – выпил пол-литра водки – пришёл в музыкальное училище, чтобы встретить после занятий свою жену Космынину Дину Алексеевну, студентку второго курса. А в учебном классе, споткнулся возле рояля, за которым сидел преподаватель Роберт Иванович (фамилии не знаю), просто так, без внешней причины, схватил табурет стоявший рядом с музыкальным инструментом и ударил этим предметом учителя Роберта Ивановича по голове, отчего тот упал на пол – и всё! И больше он, Космынин Дмитрий Павлович, ничего дальше не помнит, потому что был в сильном алкогольном опьянении.

      А то, что он табуретом проломил голову педагогу Роберту Ивановичу, помнит хорошо.

      На вопрос: за что вы нанесли увечье гражданину Плешакову Роберту Ивановичу, может быть, в целях самозащиты? Дмитрий ответил отрицательно. Просто ему не понравилась физиономия педагога Роберта Ивановича – и всё!

      «Алкогольная агрессивность», – уточнил следователь. «Может быть…», – ответил подследственный.

      Дознаватель, покачивая умудрённой головой, только успевал строчить показания подозреваемого в преступлении.

      Он, не вникнув глубоко в сущность конфликта, готовил на суд заключение о злостном нападении на Плешакова Роберта Ивановича, посмеиваясь про себя, детской наивности задержанного.

      «Во, парень шьёт себе дело! – с восхищением цокал следователь языком. – Как по писанному чешет! И в УК заглядывать не надо! Налицо 206 статья с отягчающими обстоятельствами. Каждый бы день таких сговорчивых ребят, глядишь, годика через 2–3 в советники юстиции выдвинули бы, или в генпрокуратуру. Не всю же жизнь возиться с такими пьяными дебилами, да с бытовухой беспросветной! Жуть, а не служба!» Следователь, бросив авторучку на тощее дело гр. Космынина Д.П., закинул руки за голову, с хрустом потянулся и посмотрел в ту сторону, куда, не мигая и не поворачивая головы, смотрел подследственный.

      Там, в окне, уже стояла настоящая весна.

      В пока ещё холодной синеве неба, плыли свободные в своём полёте редкие облака. Высоко и чисто небо! Просторно. Плыви в любую сторону… На ещё голой ветке чахлого деревца, неизвестно как выросшего на каменном карнизе казённого здания, запрокинув антрацитную голову, клокотал горлышком, словно пил холодную синеву, певучий скворчик.

      Два человека в следственном изоляторе думали каждый о своём.

      Следователь о суконном тесном мундире капитана внутренней службы и скудности денежного довольствия: «Пятнадцать лет в органах, а всё на мелкоте сижу! Жена пилой ржавой пилит. За неудачника