На той стороне. Аркадий Макаров

если голова есть, а денег нет?

      – Это хорошо, что ты за свою голову ручаешься, – Макарыч поскрёб пальцами затылок. – А коли голова – не кошёлка, подумай, чем мне помочь, когда я за тебя ответственность буду нести. Может, я эти детали в Тамбове выкуплю. Корову отец продаст, а я за неё тебя выручать буду. Подумай!

      – Да чего тут думать? – воодушевился тот. – Я для тебя, Макарыч, всё сделаю. Ты только подскажи.

      – А то сам не знаешь? Уговори свою сестру за меня замуж пойти. И мы с тобою квиты. А пока давай по домам расходиться. Тебе – рядом, а мне ещё целую версту топать… Не тоскуй, Серёга! – подбодрил он упавшего духом товарища. – Лучше подумай, как сестру уговорить, и мы – квиты! Начальство, хрен им в дышло, не разрешает Распутина во дворе держать. Боится, что овёс себе на кашу варить буду. Я бы сейчас, верхом да по дорожке, вмиг дома очутился – встречай, маманя!

      18

      «Вот чёрт косоглазый! – ругался про себя Сергей по дороге домой. – Пристал к Настёнке, как банный лист к заднице. И что он в ней нашёл? Девок, что ли, мало? А её попробуй, уговори. Она, как коза, строптивая. На верёвочке её не приведёшь. Да и отец ни за что её за этого кинщика не отдаст. Он его на дух не переносит. На меня всех собак спускает, что я с ним скорешился. Лучше бы, – говорит, – на конюшню шёл дуги гнуть. Всё бы какая-нибудь польза была. Пустым делом занимаетесь, работнички. Сатану тешите. На Соловки, на лесоповал вас согнать надо!

      Вспомнив отцовский нрав, Сергей расстроился окончательно. Конечно, он виноват, что проклятый Распутин по своей лошадиной дури рванулся невесть куда. Что ж, из-за этого жеребца под суд идти, что ли?

      От одного понятая «суд» у Сергея под рубашкой мураши завозились. На русского человека слова «суд» и «прокуратура» всегда действовали, да и теперь действуют, как хорошая порция касторки. Враз почему-то в туалет тянет.

      Из полной темноты перед ним тут же выросла тучная фигура бондарского прокурора Семёна Борзенко, бывшего котовца, гонявшего мужиков-антоновцев по тамбовским жирным чернозёмам.

      Несгибаемый боец революции, как потом рассказывали, будучи хорошо выпимши, похваляясь силой, с размаху располосовал шашкой от ключицы до паха крестьянского повстанца Жорку Присыпкина, затюканного бабой и жизнью бондарского мужика, который, то ли по недоразумению, а то ли от безысходности подался в народное ополчение для борьбы о оголтелыми продразвёрстниками, и по немощи своей выполнял роль лазутчика в этом правом деле.

      Теперь время активной борьбы с врагами революции и поперечняющим счастливой жизни прошло.

      Несгибаемого котовца, ввиду его пролетарской нравственности, назначили в Бондари прокурором, чтобы немилосердное и зоркое око ревностно охраняло законный порядок в районе. За любое преступление «Борзой», как прозвали прокурора в народе, менее десятка лет отсидки не запрашивал, а мог и расстрельную статью предложить, как заговорщику и пособнику мирового капитализма за пьяный разговор на людях о наступившей невезухе, о несправедливости властей, да мало ли что может русский мужик