Черная невеста. Валерия Вербинина

поток автомобилей, и по тротуарам по-прежнему текла беззаботная, ленивая, как река, толпа.

      – Некролог, – прошептал он.

      – Что? – изумилась она.

      Но Роберт Бойл уже ничего не слышал. Взгляд его застыл, нижняя челюсть отвисла. Он был мертв.

      Глава 2

      Ксения

      В мире нет ничего постоянного, кроме, пожалуй, непостоянства. Впрочем, это уже трюизм с замахом на парадокс.

      Самый прочный дом может рухнуть, город – стать жертвой стихийного бедствия, государство – развалиться еще быстрее, чем город или дом. Но должны же остаться хоть какие-нибудь привычки, незыблемые или притворяющиеся незыблемыми, которые все уважают и соблюдают!

      К примеру, если вы позвонили матери и предупредили, что придете к семичасовому ужину (в Петербурге это был бы обед, но где теперь тот аристократический, имперский Петербург?), – так вот, если вы обещали явиться, но не явились вовремя, это проявление как минимум неуважения, небрежности, необязательности и должно караться по всей строгости внутрисемейного закона. (Взгляд на часы.) А если опоздание больше чем на полчаса, это непростительно!

      Восхитительно безразличные стрелки кружили в вечном вальсе времени, и наконец, когда они показали без четверти восемь, в передней затрещал долгожданный звонок. Простучали бойкие каблучки горничной, а немолодая дама, сидевшая в кресле и только что размышлявшая о привычках и непостоянстве, вцепилась обеими руками в подлокотники до того, что побелели пальцы.

      «Боже мой, уж не случилось ли с ней чего?»

      – Амалия Константиновна, барышня прибыла…

      Барышня. Барышня. Ох, от сердца отлегло. За окнами – Лондон, район Белгрэвия, аристократический и надменный. Но упало слово – барышня, – и исчез Лондон, скукожился и сгинул. Остался один Петербург, воображаемый, но оттого не менее реальный.

      …Боже мой, когда же она перестанет сожалеть о былых временах? Когда перестанет вспоминать о них?

      – Мама, прости, я опоздала, но это не моя вина…

      Но Амалия уже угадала – по выражению лица дочери, – что произошло что-то экстраординарное, иначе Ксения не выглядела бы такой взвинченной.

      – Машенька, распорядись… Ужин, конечно, остыл, но это не беда. Будешь чай, пока еду разогреют?

      Ксения мотнула головой.

      – Не надо, мама… Мне кусок в горло не полезет.

      – Что произошло? – тихо спросила Амалия, пристально вглядываясь в дочь.

      – Произошло? – Ксения не села, а почти рухнула в кресло. – С точки зрения репортеров, наверное, пустяк… В утренних газетах напишут. Просто на улице умер человек…

      Ее лицо исказилось. И, хотя Амалия все поняла, она все же спросила, справедливо считая, что дочери станет легче, если она выговорится:

      – Это случилось при тебе?

      Кивок.

      – Где?

      – На Стрэнде. Я хотела зайти в магазин, кое-что купить, и вот…

      – Несчастный случай?

      – Если человек умирает на улице, то вряд ли это можно назвать счастливым случаем, – сухо заметила Ксения. –