Баймер. Юрий Никитин

напористо, а я невольно отметил, что он сразу принял мое «Андрий» как должное, не назвал Андреем, не переспросил, что за дурацкое имя, – ты с техникой дружишь. И она с тобой дружит. Я тогда сразу же навел о тебе справки, хотел пригласить к себе… но сам понимаешь, какая свистопляска началась! Эти дерьмократы… Ты, кстати, как к демократам?

      Я понимал, как к демократам относятся люди с такой выправкой и такими уверенными голосами, надо бы в целях самосохранения поддакнуть и назвать их гадами, но кривить душой всегда противно, я ответил честно:

      – Должен бы хорошо. Так говорят отовсюду. Но на самом деле мне политика по фигу. Всякая.

      Один из бодигардов, крепкий мужчина, весь широкий, с круглым скуластым лицом, кивнул, соглашаясь, а второй, который с ястребиным носом, нахмурился. Я чувствовал, что, будь это в его власти, он уже раздавил бы меня, как насекомое.

      Этот Конон кивнул, по его лицу я прочесть ничего не мог, но, похоже, мой ответ чем-то понравился. Двое официантов примчались, едва ли не бегом, моментально перегрузили на стол с десяток тарелок с горками жареного мяса, каких-то рачков, червей, улиток, все это тонуло в зелени.

      Один наклонился и произнес заговорщицки:

      – Вон там за столом очень красивые девушки… Они могут пересесть к вам.

      Конон отмахнулся, а мне сказал:

      – Ешь. И не смотри так. Это не расточительство. Для меня не расточительство. Итак, прошло за это время лет пять, да?

      – Десять, – уточнил я. – Десять лет.

      Он удивился:

      – Десять?.. Черт, как время летит! Пока был молодым, ползло, как черепаха, а теперь летит быстрее стрижа… Ничего, теперь как раз начнем горбачевское ускорение. Языками какими-нибудь владеешь?

      – Конечно, – удивился я. – А что, есть люди, которые ими не владеют?

      Он засмеялся.

      – Я не имел в виду сленговый, матовый и бюрократический…

      – Я тоже, – ответил я. – Я владею ассемблером, паскалем, си, явой, борландом…

      Он слушал-слушал, потом потряс головой:

      – Еле врубился, что это не мат, а языки, на которых теперь мир держится. Ты прав, на хрен тебе допотопный аглицкий или японский? А раз читаешь документацию на английском, то этого хватает.

      Я посмотрел на него с сожалением.

      – Да кто ж эту лабуду читает? Все и так понятно.

      Он мгновение изучал меня, как будто держал в пальцах под ярким светом настольной лампы, сказал чуть потеплевшим голосом:

      – Да, это в тебе есть… Я уже говорил, у тебя глаз на железо, у меня – на людей. Я предлагаю работу.

      Я сказал как можно тверже:

      – Спасибо, я своей доволен.

      Он покачал головой.

      – Не смеши. Как можешь быть доволен такой жизнью? В тебе сил столько, что если запрячь, как Змея, то вспашешь землю отсюда и до океана!.. Новые Змиевы Валы проложим, а ты довольствуешься мелким заработком. Что ты имеешь взамен?

      – Свободу, – ответил я. – Это немало.

      Его глаза смотрели в меня пристально. Я чувствовал, как он прощупывает каждую мою извилину, трогает сердце,