Тайны парижских манекенщиц (сборник). Пралин

замечаю у него на пальце… кольцо! Неужели женат? И даже не удосужился сказать мне! Я подумываю о самоубийстве. В следующую субботу его нет. Нет и в воскресенье. А должен был прийти… Ужасное беспокойство, которое лишь усиливается, когда Рауль показывает телеграмму:

      «Отправился в испытательный полет. Думай обо мне…»

      – Рауль, это опасно!

      – Жаннин, он просит вас думать о нем.

      Короче, этот красавчик Рене потрепал мне нервы – я даже пожелтела от злости, увидев его с другой девушкой. Я очень ранима, чтобы не испытывать боли, но слишком горда, чтобы упрекнуть его в измене.

      У Suzanne для меня нет будущего. Оставаться на побегушках? Я, как говорил господин Ремон, достойна большего. В один прекрасный день я беру расчет.

      Семья не ругает меня. Как же я люблю свою семью! Но по прошествии месяца бездействие начинает меня тяготить. Терзает мысль, что семье «в нагрузку» малыши, которые растут и требуют расходов, а мама вновь собирается идти работать!

      В тот день я, вырядившись в маленькую принцессу-буржуа, сажусь в парижский автобус, обедаю в ресторане: «Надо выбиваться в люди!»

      Прогуливаясь рядом с церковью Мадлен, застываю перед объявлением в витрине на улице Тронше:

      «Требуется начинающая продавщица, представленная родителями».

      А если войти?

      – Я хочу это место.

      Это бутик модельного мастера – и ткани, ткани! Хозяин, темноволосый мужчина с рокочущим акцентом, доброжелателен, мило улыбается: «У вас есть рекомендации?»

      Господь вдохновляет меня: «Месье, я ищу работу уже долгое время. Если хотите, моя мать завтра придет к вам. Я делала тото и то-то. Возьмите меня. Я в отчаянии».

      Славный Сапорта[14] взял меня на работу.

      III. Художник-оформитель

      У Сапорты у меня обширный круг обязанностей. Идет 1937 год. Платят мне, дебютантке, очень мало, но обещают небольшие подарки.

      Единственная служащая. Хозяин командует и берет на себя «крупные продажи». Мне поручена повседневная торговля, а также подбор тканей, поэтому утром я появляюсь у торговцев шелком, тканями, лентами и роскошными пустяковинами. Меня знают по работе у Suzanne, но теперь я со страстью торгуюсь.

      – Ну и хватка у этой малышки!

      Я обедаю вместе с Сапортой (и очаровательной мадам). Я буквально слилась с делом и запомнила директиву хозяина: «Надо, чтобы женщина, зашедшая купить шляпку, ушла с отрезом ткани на манто».

      Торговля превращается в увлекательное дело, когда ощущаешь себя энергичной продавщицей с хорошо подвешенным языком. Я вхожу во вкус, торгую выкройками, слегка полинявшими платьями, шляпками, залежавшимися в витрине. Покупатели меня знают; торговые посредники приходят ко мне, чтобы я не бегала по поставщикам, говорят:

      – Не стоит утруждать такие ножки!

      – Не волнуйтесь! У меня есть велик.

      На этом велике я начиная с весны проделываю свои три лье из Буржа.

      Я зарабатываю. Сапорта повышает мне зарплату на сто франков в месяц.

      Среди

14

Итальянский еврей, владелец магазина тканей в Париже. – Прим. А. Васильева.