Сон в брачную ночь. Наталья Александрова

остановилась и посмотрела на него смеющимися бирюзовыми глазами:

      – А больше ты ничего не хочешь?

      – Хочу, – честно признался Леня.

      Они до глубокой ночи гуляли по городу, добрели пешком до запущенного Шуваловского парка, в сумерках целовались на каменной скамье под сумасшедшие трели соловьев…

      Конечно, ни в какой Заволжск Леня не уехал. Он дни и ночи проводил со своей новой подругой. Это была, наверное, самая прекрасная весна в его жизни. Он всерьез задумался о женитьбе. Ему нравилось в ней все – от бирюзовых глаз и золотых волос до редкого имени. Беата говорила ему, что обязана этим именем своей бабушке-польке. С бабушкой Леня не успел познакомиться, она умерла несколькими годами раньше, а вот отчим девушки как-то застал его у себя дома и долго, внимательно расспрашивал о том, какое у Лени образование, кто его родители, какие планы на будущее…

      Видимо, будущему виртуозу легкой наживы не удалось произвести на него благоприятное впечатление. Его не признали достойным претендентом на руку девушки. Беату силой, чуть ли не под конвоем увезли к другой ее бабушке, в Саратов. У этой бабушки не было польских корней, зато у нее были суровый нрав и твердая рука. Она сумела внушить легкомысленной внучке правильные, по бабушкиному представлению, взгляды на жизнь. Больше Леня никогда не встречался со своей золотоволосой возлюбленной.

      Никогда, вплоть до этого дня.

      – Беата! – повторил Леня. Сам звук этого имени, казалось, делает его на шестнадцать лет моложе.

      – Не будем ворошить прошлое! – проговорила женщина, решительно тряхнув волосами. – И у тебя, и у меня своя новая жизнь, и с этим ничего не поделаешь. Мы встретились по делу… давай и займемся этим делом.

      Леня с трудом отвлекся от охвативших его воспоминаний. Он не мог не признать правоту Беаты. Ведь он сам всегда повторял, что ни в коем случае нельзя смешивать работу и чувства…

      Усевшись рядом с ней на мягкое сиденье «Мерседеса», Леня несколько секунд помолчал, приводя свои мысли и чувства в порядок и наконец решительно проговорил:

      – Ну что ж, рассказывай, что за беда привела тебя ко мне.

      – Ты не знал моего отца… – начала Беата.

      – Отчего же, – прервал его Леня, помрачнев. – Тогда, шестнадцать лет назад, он очень доступно объяснил мне, что мы с тобой – не пара, что тебе нужен совсем другой человек, старше, разумнее, а самое главное – обеспеченнее… как он выразился, твердо стоящий на ногах…

      – Это был не мой отец, – поморщилась Беата. – Это был Григорий Михайлович, второй мамин муж. Я не виню его, он, безусловно, хотел мне добра…

      Леня перехватил взгляд Беаты, брошенный на его скромную «Тойоту», и пожалел, что не прислушался к совету приятеля и не взял у него на один вечер «Феррари».

      – А мой родной отец, Николай Васильевич Ивановский, был крупным коллекционером…

      – Ивановский? – удивленно переспросил Леня. – Так ты – его дочь?

      – Да, – кивнула Беата. – А что, ты