Уволить секретаршу!. Галина Куликова

бархате. Погорелов встал, чтобы помочь ей, и она, наконец, вывалилась на него – зареванная, с сияющими глазами, похожая на собственную обновленную версию.

      – Сережа! – с надрывом сказала она, ухватившись за его галстук, словно за спасательный трос. – Эта девушка открыла мне глаза.

      – Но ты же поняла, что у нас с ней ничего не было, – вскинулся Погорелов.

      – Неважно, что у вас ничего не было. Главное, я поняла, что у нас с тобой тоже ничего не было. Кроме бытового обустройства, ни-че-го. Господи, чем я занимаюсь?! Целый день я думаю только о том, как уменьшить размер своей задницы и пресечь твои походы налево! Зачем мне это, Сережа?! Я вдруг так захотела жить… Ездить в лес за земляникой, когда она поспевает, летать в Грецию и есть там козий сыр, намазывая его на маленькие кусочки белого хлеба, и толстеть, потому что утром не хочется бегать по парку, как заводной обезьяне… И обнимать кого-нибудь ночью сильно-сильно!

      – Я не понял: ты собираешься в отпуск? – с подозрением спросил Погорелов, в большом и умном мозгу которого не помещались земляника и козий сыр. Вернее, они по-прежнему не имели к нему никакого отношения.

      – Я собираюсь развестись с тобой. Немедленно! – заявила Светлана, и Погорелов как-то сразу понял, что она не шутит.

      – Но у меня ничего не было с секретаршей, – снова заявил он, повысив голос. – Она мне даже не нравится.

      – И поэтому мне тебя жаль, – ответила его жена и, похлопав Погорелова по руке, вы скользнула за дверь.

      С секретаршей мужа, которой удалось вывести ее из состояния душевной комы, она больше так никогда и не встретилась.

      Серафима же, мокрая, но полная надежд, выскочила из туалета и, попеременно поднимая вверх то левую, то правую руку, подпрыгивая, устремилась к своему рабочему месту. Босс появился сразу же, как только заслышал ее возню в приемной. Она посмотрела на него с надеждой и робко улыбнулась.

      – Серафима, вы уволены, – сказал он прямо в ее улыбку.

      Улыбка медленно погасла.

      – Я не поняла…

      – Вы уволены, – отчеканил Погорелов и вышел, хлопнув дверью.

      И Серафима осталась одна.

      Глава 2

      Вероятно, это был тот самый новый тренер, о котором Мишка прожужжал ей все уши. Ребенок мечтал отлить его в бронзе и водрузить на пьедестал, словно памятник. У «памятника» имелись кривые мускулистые ноги и широкое, дочерна загорелое лицо с крупным носом и густыми бровями. Картину довершали мяч, который он прижимал к себе, и длинный свисток на веревочке.

      – Это ваш сын? – спросил он недоверчиво и прищурил голубой глаз.

      – Нет, младший брат, – спокойно ответила Даша, положив руку Мишке на плечо.

      – Просто не верится. Вчера за ним одна сестра приходила, позавчера – другая. Сегодня вот вы пришли. Сколько же у него сестер?

      «Воз и маленькая тележка», – хотела ответить Даша, но ничего такого вслух не сказала, а легко пожала плечами:

      – Шесть или семь, точно не помню.

      – Ладно,