Снайпер в Афгане. Порванные души. Глеб Бобров

мировой народ с меня и ржал, то деды-земляки ремень заприметили сразу и предупредили, чтобы берег: «Вернешься, пригодится». Действительно, ничего лучше брезентового ремня на операцию взять нельзя – кожаный растягивается, про «деревянный» даже говорить ничего не буду.

      Дома, во взводе, мы были под защитой. Попасть «под раздачу» можно было только при приеме пищи. Дивизия огромная, людей немерено. Ели в три смены. В столовую заходили без бушлатов – раздевались на улице, на передней линейке перед корпусом роты. Оставляли по одному дежурному со взвода. Тут и начиналось. То какому-нибудь чучмеку (орава точно таких же стоит поодаль) бушлат чужой понравился, то пьяненький десантничек «грушу» себе ищет, то ретивый сержант чужого подразделения (опять же всегда вэдэвэшник) норовит тебя «припахать». В столовой тоже случалось. Кто будет относить пустые тарелки со всего стола? Понятно. Только дошел с горой посуды до раздачи, а там в окне своя гора. Дежурный посудомой орет – заноси вовнутрь. Как занес, так и попал. Пока за тобой не придут свои, будешь помогать наряду. А там работы – восемь ванн, и неминуемый дед-бабаюка свирепо бельмами зыркает – не пошлангуешь!

      Но все это слабый отблеск заката в иллюминаторе падающего авиалайнера. За блестящей кожурой образцово-показательной дивизии жили свои черви. То, что везде называлось дедовщиной, блекло в жестоком мире Азадбаша. Я безмерно благодарен Диме Кушниру и буду помнить о том, что он для меня сделал, до конца своей жизни. Тридцать дней из сорока я прожил в оазисе, посреди безжалостной пустыни. И, самое главное, многое узнал о выживании.

      Все, что говорили о первой и четвертой ротах, – правда. Седьмая – отдельная тема…

      Обычно во всем винят офицеров. Мне кажется, что тут особый случай. Азадбаш – это огромная пересылка всего Туркестанского военного округа. В округе 40-я армия – одна из многих. Да, было много людей из ОКСВА – вина специфического климата, все же в Афгане желтухой болели намного чаще, чем в округе. Кроме того, не все гепатитчики округа попадали в дивизию, многие ехали в отпуск. Афганцам отпусков не полагалось. Вот представьте себе: со всей Средней Азии, со всего Афгана едут люди после болезни. Служат, если это можно назвать службой, сорок дней, а потом едут по своим гарнизонам. Офицеры точно такие же желтушники. Какая тут может быть дисциплина – все варяги! Да и недосуг было «кадетам» горбатиться в чужой части – своя ждет. Пришел утром на три минуты, глянул на сержантов, все ли на месте, да и ушел… до следующего утра.

      Сказать, чтобы не боролись, – еще как боролись: от десяти до пятнадцати открытых судебных процессов по дивизии в месяц. Сроки такие, что закачаешься. Как на разводе зачитают, кому сколько дали, так вой стоит – в городе слышно.

      Но и вершилось тут такое, что на уши не натянешь. То наряд обдолбился и обожрался местной чашмы, а потом прибил дежурного по штабу (чтобы спрятать тело, они засунули его в топку котельной – до половины корпуса… и уснули); то десантура отрабатывала