Переплетение жизненных дорог. Илья Бахмутский

отдашь сегодня, так Хрон может куртку забрать, уж очень он на неё смотрел внимательно. Даже поинтересовался:

      – У тебя, Шершень, куртка новая? Красивая куртка, я рад за тебя. И её, красивую и новую, одевая, не забудь мне бабки принести, как договорились…

      Такая у Хрона была манера говорить: спокойно, с шуточками да со скрытым смыслом, с подтекстом. Вроде как доброжелательно и поучительно-снисходительно, с такой грустной полуулыбкой на лице, как бы «я для вашей же пользы стараюсь, а вы понимать не хотите, сопротивляетесь, своё что-то мудрите…» А самому, как и мне, всего шестнадцать только, и он ещё и на класс ниже учится… Впечатление такое, что он всех насквозь видит и мысли читает… (Вот так и получилось две недели назад, когда он взял в долг у Хрона двадцатку с обещанием вернуть тридцать. Он, конечно, не сам это придумал. А Хрон БУДТО ЗНАЛ, что ему сейчас, в эту минуту, бабки нужны, – предложил такой вариант. А ложка дорога, как известно, когда суп перед тобой в тарелке налит и съесть его хочется до безумия. У Шершня почти так всё и вышло.)

      Нет, всё-таки он побоится куртку за долг забрать – родители подключатся, учителя… Оно ему надо? Мне от него всё равно деваться некуда – каждый день в школе видимся, да и не один я ему должен…

      Вот так невесело рассуждая про себя, медленно брёл по направлению к школе девятиклассник Серёга Шершнёв, как можно дальше оттягивая встречу с контрольными и с Лёхой Хроншиным.

      …В их городе, в самом центре, открыли какое-то странное кафе-мороженое. Отродясь такого не бывало: чтобы в кафе посидеть, мороженого поесть, надо было очередь выстоять. Кафешек было много, и мороженого на всех хватало. Если нет мест в одном, перешёл улицу и зашёл в другое – сладкий и холодный продукт везде одинаков, из одного места привезён, на одной фабрике сделан, почти с одинаковым недовесом на стол подан. Разницы никакой не было, где его с удовольствием употребить.

      А тут, проезжая мимо из их спального района в центр то ли в кино, то ли на концерт, или просто по улицам пошляться, он заметил, что к новому кафе постоянно стоит очередь почти на полквартала. И перед Новым годом стояла, и в январские и февральские стылые, вьюжные дни стояла. Мёрзла, куталась, пританцовывала, но не рассеивалась. И под первыми весенними ливнями стояла, укрывшись плащами, накидками и расцветившись, как клумба, разноцветными зонтиками. Это всё, конечно, не только Серёжа заметил – и в школе уже пошли разговоры на эту тему. И нашёлся кто-то, кто там уже был, и рассказал, что мороженое совсем НЕЗДЕШНЕЕ, на всё, что по городу продаётся, абсолютно не похожее, вкусное до невозможности, и ещё полито разными подливами: растопленным шоколадом, апельсиновыми цукатами, клюквенным сиропом. И ко всему этому ещё взбитые сливки добавлены, и сверху эта красота и радость ещё и орехово-бисквитной крошкой густо присыпана. А запить можно горячим шоколадом и добавить разные фруктовые салаты, опять же со взбитыми сливками и с разными подливами и присыпками вкуса необычного и ранее не изведанного… Но тут же одно печальное обстоятельство выплывало из бездны всей этой вкусности: стоило это всё соответственно получаемому удовольствию.

      И с тремя рублями там было совсем нечего делать, ну разве на чашку шоколада хватило бы.

      Подсобирав рублей восемь денег, Шершень стал подбивать Вовика Селиванова навестить это сладкое заведение и самим убедиться, что наш общепит ещё не совсем деградировал, а всё-таки как-то развивается, улучшается и даже может чем-то порадовать простого человека с улицы. У Селиванова тоже нашлась пятёрка. Тринадцать рублей – это была уже сумма… Они приехали под вечер, очередь была меньше, чем в выходные, но тоже примерно на час-полтора. Но Серёжа и Вовик настроились мужественно её отстоять и удовлетворить своё любопытство. Возле входа стоял внушительных размеров впускающе-выпускающий дядя, пресекающий попытки некоторых особо прытких индивидуумов бесстыдно просочиться внутрь в обход основной массы сластолюбцев, дисциплинированно и организованно дожидающейся своего часа.

      Минут через двадцать вообще-то не утомительного и не тягостного стояния они увидели, как ко входу подошла хорошо одетая шумная компания из шести человек, и высокий длинноволосый парень в американских джинсах, которые стоили тогда две месячные инженерные зарплаты, а может, и больше, в такой же куртке и светлых замшевых ботинках Playboy (остальные были одеты примерно так же), повернув голову в сторону очереди и ни к кому конкретно не обращаясь и как бы ставя простой народ перед фактом, от которого никуда не денешься, громко сказал:

      – У нас там столик занят, нас там уже люди ждут.

      Впускающий дядя молча посторонился, пропуская компанию, и длинноволосый, даже особенно не скрываясь, сунул ему деньги в верхний карман пиджака.

      – Смотри, Шершень, и Хрон с ними, – толкнул Селиванов Серёжу и показал на одного из этой компании. Они увидели Лёху Хроншина из их школы, заходящего последним.

      – Видно, Хрон с центровыми крутится, – сказал Шершень, кивая головой в сторону входа в кафе.

      – Если он с такими водится, тогда понятно, где он берёт это всё, чем торгует, – добавил он, с завистью провожая взглядом зашедшую в помещение компанию.

      – Да ну! Всё