Как умереть легко. Семён Данилюк

распознает ли Аська среди встречающих Лёвушку. Когда-то школьницей Аська за ним хвостиком бегала. Всё пыталась обратить на себя внимание. Но тот, на пять лет старше, только отмахивался от нескладного подростка. Аська, сощурившись, вглядывалась в лица встречающих. – Бери выше, – подсказал дочери Заманский. – Он за эти годы сантиметров на двадцать вымахал.

      – Случаем, не тот птеродактиль? – глазастая Аська ткнула в толпу, над которой покачивалась аккуратно подстриженная, в очочках голова. – Ты только ему подобное не брякни. Это с виду фитиль. А на деле папин-мамин баловень. И сейчас, когда ни мамы, ни папы вдруг не стало, ему худо. – Ладно, не совсем дура. – Не совсем, – согласился отец. Аська фыркнула оскорблённо. Заманский поднял палец. Лёвушка выпрастал вверх руку и радостно замахал в ответ. Зажатая в ладони барсетка болталась над головами, будто яблоко на длиннющей, подсушенной ветке.

      Едва Заманские выбрались на свободное место, Лёвушка подбежал и, изогнувшись, припал на плечо приземистого Заманского. Выглядел он потерянным. Даже не сразу заметил поджидающую девушку. – Моя дочь Ася, – представил Заманский. – Не помните друг друга?

      Лёвушка невнимательно кивнул. – Два дня как похоронил, – голос его булькнул. – Как он сам завещал, – с мамой в одной могиле.

      Заманский потрепал склонившуюся стриженую голову. Стало заметно, как трудно даётся сиротство этому двадцатипятилетнему дылде.

      На автостоянке их поджидал могучий «Рэнд ровер». Заманский заметил, что большинство машин по соседству тоже относились к внедорожникам и кроссоверам. Кажется, все россияне из тех, что посостоятельней, стремились хотя бы на лишние сантиметры оторваться от родимой земли. Едва тронулись, Аську на заднем сидении сморило, – подложив под голову подушечку, забралась с ногами и затихла.

      Заманского же сон по-прежнему не брал, – слишком велико оказалось возбуждение, да и о многом хотелось расспросить за два часа, что занимала дорога до Тулы. Лёвушка отвечал на расспросы охотно. Необходимость пересказывать обстоятельства происшедшей трагедии как будто облегчала его страдание.

      Когда Лёвушка вернулся из Москвы в отчий дом, отец заметно взбодрился, принялся вовлекать сына в антикварное дело. Завалил книгами по искусству, потихоньку принялся сводить с клиентурой. Сам Зиновий начинал с «окучки» – скупки по деревням старинных самоваров, которые после, дома, разбирал до винтика, реставрировал и выставлял по московским салонам. Со временем стал считаться одним из первых «самоварщиков» России. И даже спустя два десятка лет именно самовары составляли цвет разросшейся его коллекции.

      С этого же, по воле отца, начал и Лёвушка. Несколько раз съездил в район Белёва. Останавливался в гостинице. Днем мотался по деревням, к вечеру возвращался в райцентр. Получалось удачно. Отец оставался доволен. Восьмого июня, в день трагедии, как раз отправился в очередную поездку. Отцу позвонил по приезде в Белёв, но телефон оказался «вне