Гарем Ивана Грозного. Елена Арсеньева

оставляя открытыми тяжелые драгоценные серьги и главное – шею. Она чрезвычайно бела, нежна, без единой морщинки. У Магдалены под подбородком черный убрус заколот рубиновой булавой, однако шея ее небось столь же морщиниста и желта, как лицо!

      – Ах, как же прекрасна ты, государыня! – тихо, восхищенно проговорила вдруг Магдалена, вновь угадав, о чем думает царица. – Свежа, что цветок на заре. Словно только вчера…

      Она глубоко вздохнула, не договорив, и перед глазами Анастасии пронеслись в единый миг одиннадцать лет, минувшие с их последней встречи. Свадьба, рождения и смерти детей, войны, тревога за мужа, отравляющая душу ненависть к его недругам, среди которых…

      Она мгновенно подобралась. Магдалена – полюбовница Адашева, выданная им за управляющего только для сокрытия греха. Дети ее – наверняка дети Адашева, все они по-прежнему живут в его доме. Зачем старинная подружка вдруг заявилась по истечении стольких лет? Неужели по наущению Алексея Федоровича? Но что ему надобно? Ведь он настолько влиятелен, что может исполнить любую просьбу любого человека, даже не взывая к царской власти. Тем более – к власти царицы, которая по сравнению с его воздействием на дела государственные не столь уж велика! Или… или Адашев с Сильвестром и прочими «избранными» признали наконец силу влияния Анастасии на государя и заслали Магдалену просить мировую? Уговаривать, чтобы царица склонила мужа к походу на Крым?

      Ишь, чего выдумали!

      Магдалена глубоко вздохнула, и Анастасия поняла: та со своей непостижимой проницательностью вновь проникла в ее мысли, осознала свое поражение, приняла его – и решила не подвергать себя вынужденному унижению.

      – Прости, матушка-государыня, что осмелилась докучать тебе. Однако здоровье мое настолько плохо, что не чаю встретить новую зиму, а совесть покою не дает. Хочу вернуть кое-что. Ты меня небось в воровках числишь!

      Анастасия нахмурилась, недоумевая, а Магдалена достала из складок своих одежд малую коробчонку, всю унизанную жемчугом и золотыми звездками. Анастасия и притихшая Юлиания ахнули в два голоса при виде такой красоты. На крышке выложен крошечными камушками лик святой Марии Магдалины – меленько, но до того искусно и четко, что дух захватывает!

      Насладившись изумлением зрительниц, Магдалена осторожно открыла коробочку – и Анастасия ахнула вторично, увидав лежащие на бархате серьги.

      – Неужели те самые?

      – Они, они, – смущенно кивнула Магдалена. – Помнишь тот вечер? Я их как раз примеряла, когда прибежал твой брат и сообщил, что пришли царские смотрельщики. От волнения забыла я серьги снять, а потом мы с тобой больше не виделись…

      Анастасия осторожно вынула из ушей свои тяжелые трехъярусные серьги, на которых золотые бубенчики чередовались с изумрудными кругляшами и жемчужными низками, а вместо них вдела принесенные Магдаленой. Руки у нее дрожали от волнения, Анастасия даже слегка оцарапала мочку, но не ощутила боли под восхищенным взглядом Магдалены.

      – О,